"...Я не мог не обратить внимания, как сухо и скупо ты написала про это интереснейшее расследование, и у меня только одно объяснение: ты думаешь, что я не пойму поступка Фелисити или твоего сочувствия к ней. Я не ошибаюсь, ты ей и вправду сочувствуешь?
Иначе я не пойму, почему тебя угнетает эта история; когда я читаю твое письмо, я словно слышу твой голос, и на этот раз он был тихий и вялый.
Только не вздумай еще вдобавок попасться весенней простуде, ладно? Высылаю тебе бескомпромиссно, клинически оптимистичный апельсиновый аромат с нотками персика и красного яблока.
Такой "фруктовый салат" - а неплохое название для парфюма, да? или это во мне опять говорит повар? - должен поднимать настроение и стимулировать иммунитет. Вдохни...сработало? Скажи, что ты хотя бы улыбнулась.
Так вот, про Фелисити. Не помню, откуда, но в голове, когда я вспоминал о ней, все время возникали строчки "не друг мне мир, не друг его закон". Я считаю, она была права, когда начала действовать, как бы это ни называлось - шантаж, вымогательство или плата за пережитое. Без вских кавычек, она молодец, что решила изменить себя и свою жизнь.
Но способы, которые она выбрала... я не осуждаю ее с точки зрения морали. Они не нравятся мне только потому, что должны были плохо повлиять на нее саму... Подожди, я сформулирую...
Вот, я вернулся с прогулки и продолжаю. Способы, которые она выбрала, на мой взгляд, говорят о ее ненависти к себе, которая не исчезла, когда она начала действовать, а только трансформировалась. Она была права, когда осмелилась угрожать им и потребовала у них деньги. Но, когда она их получила...Фелисити могла просто взять академический отпуск, уехать в какой-нибудь гастроэнтерологический пансионат и там худеть куда более щадящими и безопасными методами. Но она выбрала... брр... жуткую гадость, прости мне это ненаучное определение. Словно наказывала собственное тело.
Ладно, это можно объяснить шоком и яростью после случившегося.
Но потом, когда она уже устроилась в своем убежище, у нее было время подумать. И она пригласила к себе Льюиса обдуманно. Нет, я совсем не хочу выставить его несчастной соблазненной жертвой - то, что его устраивала эта ситуация и он честно хранил тайну, говорит само за себя. Но Фелисити это могло устроить только в том случае, если она собиралась рассказать или показать все своей бывшей подруге.
Я могу ошибаться, но мне кажется, что она не просто выправила свой надлом, свою неуверенность, застенчивость и робость - она перегнула палку в другую сторону, которая для нее была ничуть не лучше.
Если бы она осталась жива, кто знает? Может, она смогла бы остановиться. Может, к ней вернулось бы душевное спокойствие, она научилась бы жить в ладу с собой и миром.
Но я в это не верю.
...я надеюсь, что они сейчас блеют и потеют на допросах Дрейпера; очень надеюсь. Переломанные кости заживают куда быстрее, чем душевные раны, но в конституции нет статьи за моральное избиение и травмированную душу...
...Прости за это длиннющее средневековым моралитэ. Но я и сам размышлял и, как здесь говорят, "носил под шляпой" историю Фелисити, заполняя пробелы, обдумывая многочисленные если бы..."
Я перечитала письмо и отправилась варить кофе, захватив с собой выпавшую из письма тонкую полосу бумаги, пропитанную сладким и действительно бодрящим ароматом.
Нет, Аймон не зря написал это "моралитэ", но на этот раз, как ни странно, я была с ним не согласна, чувствуя, что лучше поняла Фелисити Питерс, чем он.
В ее убежище, как он назвал дом Коула, было очень спокойно и уютно. Этот дом и пейзаж вокруг словно баюкали, помогая выздороветь душевно. Я верила, что Фелисити смогла бы уйти оттуда и жить спокойной нормальной жизнью. Просто для душевного спокойствия ей было нужно заставить своих обидчиков страдать.
И я полностью одобряла это намерение. Не друг мне мир, не друг его закон, - так?
Я еще не успела добежать до работы, как поняла, что, кажется, покормила липофага вчера вечером, но не промыла и забыла взвесить.
Эксперимент был загублен к чертовой бабушке, и если бы это был просто эксперимент! Тупица, бездарная, пустоголовая, растяпистая курица!
Я понимала, что торопиться уже смысла нет, но все равно влетела в подвал так, словно непотушенную свечу на столе оставила.
И потому, когда я взглянула на банку, то не сразу поняла, что именно вижу. Вместо мутной взвеси в жидкости рядом с существенно уменьшившимся в размерах липофагом плавали аккуратные желтые шарики диаметром где-то в три-четыре миллиметра, покрытые отливающей перламутром пленкой.