Мое любопытство было как результат разности потенциалов между двумя фотографиями: нашим слепком и студенческим досье. Как она смогла измениться? Почему изменилась?
Неужели ответ будет настолько банальным - мужчина, просто мужчина?
Надо на него взглянуть.
В первый момент Льюис стоял ко мне спиной, рассматривая плакат о борьбе с полиомиелитом, и я смогла оценить только гибкое, тонкое телосложение и прямую осанку. Голова была непокрыта, и светло-каштановые густые волосы красиво блестели под электрическим светом ламп.
Услышав мои шаги, он легко развернулся к стойке, и даже в этом простом движении было изящество и грация танцора. Совсем юнец, не больше двадцати - со спины, за счет высокого роста, он казался чуть старше. Худое лицо с острыми скулами, яркие, четко очерченные губы, прямой нос, широкие брови, большие карие глаза, спадающая на лоб прядь волос... Не классический красавец, но симпатичный и обаятельный, как щенок лабрадора.
- Добрый день, - немного растерянно поздоровался он и выложил на стойку папку с бумагами. - Я жду разрешения... эээ...забрать тело.
- Да, я знаю.
Ну вот, я посмотрела на него, и что? Можно уходить?
- Вы родственник покойной Фелисити Питерс? - спросила я, чтобы нарушить молчание.
В глазах Льюиса мелькнуло раздражение.
- Нет, я ведь уже объяснял, - он затеребил край папки. - Я ее друг. Мы учились вместе.
Я молчала, не зная, как обставить свой уход, но он от моего молчания почему-то занервничал еще больше.
- В участке мне сказали, что никто не затребовал тело, и я приехал сюда, чтобы ее не похоронили за счет города... Я и не знал, что у Фелисити совсем не осталось родственников, хотя бы самых дальних. Думал, приеду на похороны...
- И вам пришлось устраивать похороны самому.
Льюис поморщился, но кивнул.
- Да, ну, это не так уж сложно, я просто пришел в ваше похоронное агентство, и... они... ээ... взяли на себя все хлопоты.
Его голос постепенно затихал, словно то, о чем он говорил, теряло для него интерес еще на кончике языка. Он избегал смотреть мне в глаза, и чуть ли не впервые за несколько лет мне показалось, что дело не в моем лице.
Что же еще сказать? Почему не идет Эндрюс? Моя обычная фобия красивых людей проснулась и начала усиливаться с каждой секундой.
- Наверное, для вас это было ужасным потрясением - узнать, что мисс Питерс погибла... - Я кое-как выдавила из себя стандартную фразу.
- Вы имеете в виду - во второй раз? - уже не скрывая раздражения, спросил Льюис. - Да, это было ужасно.
- И вы не знаете, что ее заставило сымитировать самоубийство и скрыться?
Льюис снова отвел глаза и глухо пробубнил:
- Нет, не знаю. Понятия не имею. Это загадка для меня, вот и все.
- И у вас нет даже догадок? Вы ведь были друзьями...
- Никаких! Я был так удивлен... Очень удивлен, я не представлял себе, что... - он оборвал фразу и застыл, напряженно приподняв плечи.
- Не представляли себе что?
- Просто не представлял, - угрюмо огрызнулся Льюис. - Что бы вы думали на моем месте?
- Я бы думала, что заставило ее так поступить, - честно ответила я. - Враги, долги и прочее.
- У Фелисити не было ни врагов, ни долгов. Она, - парень сглотнул и с каким-то тоскливым удивлением произнес, - она была очень одинока.
А когда вы узнали, что она покончила с собой, что вы подумали?
- Что она не выдержала, - неохотно ответил Льюис.
- Не выдержала чего?
- Того же, что и все остальные. Учеба. Семинары. То, что никому до тебя и твоих успехов или неудач нет дела. А у нее еще и не было дома, не было куда вернуться; или хотя бы представить себе, что возвращаешься, а потом успокоиться, выдохнуть и продолжать. Сначала она училась очень хорошо, но не выдержала темп: сидела над учебниками за полночь, а потом пропускала все утренние лекции, чтобы выспаться, и страшно терзалась угрызениями совести. Она не могла заставить себя прийти на занятие, и просто лежала в постели и плакала... И постепенно ей становилось все хуже. Фелисити ценила себя только за свой ум, а тут оказалось, что и ум начал давать сбои. Она не могла простить себя за это, и у нее были настоящие приступы ненависти к себе... она царапала себя ногтями...она ела и не могла остановиться, вся постель была в фантиках от конфет...она...
Теперь Льюис говорил горячо, даже вдохновенно, но слова из его рта выходили гладкими, как обкатанная морем галька. Или он просто от природы оратор? Я не настолько хорошо разбираюсь в интонациях и манере говорить, чтобы делать какие-то выводы, - одернула я себя. Картину, Льюис, надо признать, нарисовал убедительную. Клиническая депрессия как она есть. И все же что-то произошло не так, как он рассказывает, иначе ее тело не лежало бы здесь, в двухстах милях и четырех месяцах от места и времени ее предполагаемого самоубийства.