Не сбиться бы в пафос...
- В математике не бывает открытий, - сухо произнес Бауэр. - Математика - сугубо человеческое изобретение для описания природы. Изобретение - не открытие. Потому, кстати, по математике не присуждают Нобелевских премий. Математики - инженеры мироздания. Математики придумывают конструкции, своего рода строительные леса...
- Да, - согласился Розенфельд. - И ваши коллеги пытаются найти описание. Как доктор Бохен с помощью математики создал это.
Он выделил голосом последние слово, и Бохен отозвался:
- Они ничего не найдут, как не нашел и я.
- Вы искали?
- Конечно. Мы с Джеремией работали вместе.
- Статья "Математическая вселенная и теория струн"?
- Естественно.
- Но ведь они догадались. Иначе - зачем кремация?
- Догадка - не доказательство, к сожалению.
- "О законах природы физики сначала догадываются", - процитировал Розенфельд.
- Да, - согласился Бауэр. - Но потом все равно приходится доказывать: методически, по всем правилам науки, с экспериментами, интерпретациями и теориями.
- Значит, вы знаете - как? - Розенфельд выделил голосом последнее слово.
- Если бы я знал, - сухо произнес Бауэр и, ткнув палкой в гравий, поставил жирную точку, - меня бы тоже не было на этом свете. Математика приносит жизнь, но математика и убивает. А я любопытен.
Слова из записки Бохена.
Бауэр положил палку на скамью, сложил на груди руки и закрыл глаза.
Чей-то телефон заиграл "Музыкальную шутку" Баха. Довольно далеко, но слышно было прекрасно. Кто-то в соседней аллее ответил собеседнику, и мелодия прервалась, как прерывается логическая и красивая нить рассуждений, достаточно кому-то возразить или задать неуместный вопрос.
Бауэр поднялся, опираясь ладонью о спинку скамьи, и не простившись, будто забыв о присутствии Розенфельда, направился, опираясь на палку, в ту же сторону, куда удалилась мисс Бохен.
Розенфельд смотрел вслед, пока Бауэр не свернул в боковую аллею - ту же, куда свернула Дженнифер, или другую? Имело ли это значение?
Розенфельд взглянул на экран телефона. 11:07. До вечера меньше семи часов. Короткий отпуск. Главное - бессмысленный.
Найти место упокоения доктора Бохена оказалось легко. Кладбище было небольшим, относительно новым, могилы располагались в хронологическом порядке, Розенфельд медленно шел по центральной аллее, всматриваясь в надписи и ожидая увидеть известные всем имена почивших ученых, работавших в Принстоне. Эйнштейн? Винер? Уилер? Имена на памятниках были ему не известны - но много ли, на самом деле, ученых, пусть даже лауреатов Нобелевских премий, он на самом деле знал?
Крематорий он нашел по гугловской карте, выведшей его на площадь, где стояло здание из красного кирпича, похожее на обычный дом с офисами. Печи, видимо, располагались в глубине - может, с обращенной к дороге стороны здания. Колумбарий - рядом, круглый, как цирк, и наводивший скорее на мысли о клоунах и коверных, нежели о смерти и потустороннем мире.
Розенфельд без труда нашел и место в стене, и табличку с временной надписью красной краской: "Доктор Джеремия Ховард Бохен (06.12.1974 - 19.5.2022)".
Ожидал ли он увидеть здесь Дженнифер? А если бы увидел, что смог бы ей сказать? Что от нее услышать?
Розенфельд почувствовал голод и подумал о ланче. На территории кампуса множество кафе и ресторанчиков, а здесь делать больше нечего. Посмотрел, ничего в голову не пришло, можно уходить. И улетать в Бостон. Зря он все затеял.
Мысль о еде по неясной самому Розенфельду ассоциации потянула цепочку аналогий: еда - варево - смесь - случайные элементы - вероятности - модели - теории - кванты...
Бауэр - мисс Бохен - Лепоре - природа - Галилей - математика - доктор Бохен...
Да.
Розенфельд бросил последний взгляд на табличку, будто попрощался с человеком, которого при жизни не знал, и пошел прочь.
Ресторанчик назывался по-простому, без изысков: "У Иосифа". Впрочем, и здесь, при желании можно было усмотреть интригу. Иосифом могли звать хозяина заведения, а еще - мрачного советского диктатора Сталина, и при желании можно было вспомнить библейского Иосифа, отца Иисуса.
Минут пять Розенфельд посидел напротив входа на скамеечке, наблюдая за входившими и выходившими посетителями. Справа, в конце аллеи, располагалось здание Института физической химии, около входа стояла группа студентов, о чем-то бурно споря. Слева - в сотне метров - Розенфельд увидел двухэтажный белый особнячок с большими окнами: дом Эйнштейна, где великий физик провел последние тридцать лет жизни. Надо бы подойти ближе, посмотреть, а может, даже сделать селфи на фоне исторического здания, что-то вроде "я и Эйнштейн". Розенфельд хмыкнул над нелепой идеей, возникшей и сгинувшей - он увидел, как из "У Иосифа" вышли два человека, также знакомые ему по фотографиям: Нобелевские лауреаты по физике - Кип Торн и Майкл Росман. Росман занимался исследованиями нейтринного фона, а Торн, руководил коллаборацией физиков, изучавших черные дыры и гравитационные волны в Калифорнийском технологическом. С обоими Розенфельд с удовольствием поговорил бы, а еще лучше - послушал бы, о чем они говорят между собой. Впрочем, могло оказаться, что обсуждали они вчерашний дождь или спортивные новости. О чем говорят великие физики, выхода из ресторана после ланча?