- Вы улетаете?
- Мне здесь нечего больше делать. Джерри нет. А память всегда со мной. Вы, - она помедлила, - вы тоже улетаете?
- Да. Отпуск оказался коротким.
Она кивнула.
- Я пойду, - сказал он неуверенно.
Мисс Бохен промолчала. Она ждала других слов? Взгляд она так и не подняла.
Опять собирался дождь. Как вчера. Странная погода: днем тепло и солнце, вечером холодно и дождь. Туча нависла над парком, как плоская темная крыша недостроенного дома - с дырами, сквозь которые пыталось просочиться темнеющее небо, и даже солнце изредка проглядывало, будто проверяя, все ли в порядке там, внизу.
Розенфельд расплатился за номер, проверил по аппликации в телефоне, зарегистрирован ли билет, все было в порядке, да и могло ли быть иначе?
Розенфельд заказал такси к зданию Департамента математики - хотел пройти мимо скамейки, на которой они с Джейн сидели днем. Почему-то на ум пришло библейское: "На берегу реки они сидели и плакали..."
На скамейке полулежал молодой человек, подложив под голову рюкзак, и читал толстую книгу, держа ее навесу над глазами. Неудобно. Тяжело. Странно поступают люди.
Бауэр позвонил, когда Розенфельд садился в такси. Он захлопнул дверцу и ответил на звонок прежде, чем телефон успел перекинуть вызов на автоответчик.
- Я хотел сказать...
- Я знаю, - перебил Розенфельд. - Я говорил с мисс Бохен.
- Но вы не можете знать...
- Я знаю, - мягко повторил Розенфельд.
- О том, что Джеремия создал именно нашу Вселенную?
- Нашу - в частности.
- В частности, говорите? - Голос Бауэра стал настороженным. - То есть вы поверили в...
- Это не вопрос веры, - сухо сказал Розенфельд. - Все, что произошло потом, - доказательство.
- Потом?
- Жизнь между смертями.
- Вы о письмах... - Бауэр вздохнул.
- Вы сказали: о письмах, профессор. Не о письме. Множество вселенных. Мультиверс. Именно его сотворил доктор Бохен из математических структур. Письма - доказательство.
- Гипотеза. - Бауэр вздохнул еще раз. - Аргумент, согласен. Не доказательство.
- Профессор Бауэр, - Розенфельд старался говорить без эмоций, но они все равно прорывались сквозь его напускное равнодушие, - я эксперт, а не следователь. И свою работу эксперта я проделал, уверяю вас.
- Будете докладывать начальству? - отчуждение, звучавшее в голосе Бауэра, стало таким очевидным, что Розенфельд отодвинул телефон от уха: будто темная энергия, разгонявшая Вселенную, выплеснулась концентрированным комком.
- Я эксперт, - повторил Розенфельд и не удержался от встречного вопроса: - Вы же... или кто-нибудь из коллег... профессор Ставракос, например, не собираетесь подавать заявление в полицию?
Он "увидел", как Бауэр удивленно поднял брови и потянулся за палкой.
- Нет. - Ответ был коротким и определенным.
- И статью с описанием эксперимента доктора Бохена писать не будете?
Розенфельд знал ответ, но хотел услышать. Все-таки возможны были два варианта. Нет, статью писать не будем. Или: не было никакого эксперимента. Нет и нет.
Бауэр отключил связь, не попрощавшись.
- Вам к какому терминалу? - спросил водитель.
Розенфельд взглянул на аппликацию.
- К первому.
Сильверберг позвонил, когда Розенфельд стоял у информационного табло и искал номер стойки регистрации рейса на Бостон.
- Когда тебя ждать? - поинтересовался старший инспектор. - Кстати, - добавил он, - если прилетишь не очень поздно, заезжай, Мэгги приготовила телячьи отбивные, поужинаем, и ты расскажешь о своем отпуске.
- Не состоявшемся, - буркнул Розенфельд.
- Ты провел в Принстоне целый день! Тебе мало для отдыха? Или ты хочешь сказать, что не узнал ничего, за чем летел туда на самом деле?
- На самом деле я... - начал Розенфельд и замолчал. Во время разговора взгляд его скользил по залу, и в дальнем конце он заметил...
- Стив, - быстро произнес он, - извини, я перезвоню чуть позже.
- Эй! - забеспокоился Сильверберг. - В чем дело, Арик?
- Перезвоню, - повторил Розенфельд и отключил связь.
Он почти бежал, огибая группы пассажиров, стоявших в очереди на регистрацию, стараясь не упустить из вида знакомую фигурку, будто выточенную из камня. Мисс Бохен медленно шла вдоль внешней стеклянной стены, будто купалась в солнечном свете, набегавшем на нее волнами из-за того, что где-то на высоте ветер быстро гнал облака, то и дело закрывавшие солнце, как в детском стробоскопе, который Розенфельд любил рассматривать, а однажды, потеряв интерес, подарил соседскому мальчишке, в ту же минуту уронившему игрушку, разбившуюся об асфальт.