Но это неважно. Степная империя Хайду включает в себя множество племен. Может быть, не меньше, чем Юань.
И не в его статусе. Хайду сделал Абтакула своим эмиром баурчи, заезжий франкский монах называет это смешным словом "сенешаль". Человек, ведающий снабжением ханской ставки, конечно, не может быть глуп, но что ему делать в ее охране?
Однако не это озадачивает и даже возмущает Хутулун. Она мало знает о прошлом Абтакула, но и того, что ей ведомо, достаточно. И она говорит прямо - к чему уловки?
- Почему ты ему доверяешь, отец? Он - предатель и убийца, а не честный воин.
- Именно поэтому и доверяю, - усмехается Хайду, но усмешка быстро исчезает, потому что он видит - Хутулун готова возразить. И он резко завершает разговор.
- Ты отказалась исполнить просьбу отца. Но приказ хана ты выполнишь. Ступайте оба.
Они уходят. Урус за все время не произнес ни слова.
Позже Хутулун кажется, что она поняла намерения отца. Хайду не простил ее. И ясно назвал причину, по которой доверяет Абтакулу.
Тот вряд ли сумел бы победить ее в бою - но его не этому учили. Если понадобится, если хан отдаст такой приказ - Абтакул убьет ее. Для этого он и должен быть рядом.
Что ж, так тому и быть.
Потом, когда войско продвигалось на запад, она вспоминала, с чего все началось.
С ее победоносного возвращения из очередного набега, да. Когда все приветствовали ее радостными кличами, и отец сам выехал ей навстречу. Никому из прочих детей он не оказывал такой милости. Были те, кто осуждал его за это. Но Хайду отвечал - мы не ханьцы, для которых дочери - ничто. У нас отцы заботятся о дочерях, таков обычай.
И уж теперь, когда все радостно вопили, восхваляя победоносную Хутулун, никто ему бы не возразил.
- Устроим надом по случаю твоего возвращения? - спросил Хайду. Это было скорее утверждение, чем в опрос.
Надом, состязания, всегда был праздником, отмечавшим значительные события.
Она, улыбаясь, кивнула.
- И ты, конечно же, выйдешь в круг.
Странно. В последнее время Хайду давал понять, что в ее годы пора уже и перестать выходить бороться в круг. Она и так доказала, что непобедима. А теперь сам предлагает сделать это. Впрочем, для того может быть причина. Пока ее не было, пришел вызов. А она поклялась бороться с каждым, кто вызовет ее, и поставит на коне не меньше сотни лошадей.
Что ж, отец сам скажет ей об этом.
Но сперва был пир, и на пиру она увидела человека, который теперь едет за ее спиной.
Как полагалось по обычаю, мужчины сидели с правой стороны юрты, женщины с левой. И на пиру Хутулун сидела со своими сестрами и тетками. Она была рада их видеть, слышала их приветствия, и не сразу обратила внимание на нового эмира баурчи, распорядителя пира. Хан обычно ставил на эту должность сыновей нойонов, но этого человека она не знала. И с первого взгляда определила лишь, что он смешанной крови, хотя и одет на монгольский лад. А потом подумала - он ей не нравится. Неясно, почему.
- Кто это? - спросила Хутулун у сестры Хоточин.
Узкие глаза той стали круглыми.
- Как, ты не слышала? Об этом вся ставка только и говорила. Ах да, тебя же долго не было...
И она, не забывая прикладываться к подаваемым кушаньям, поведала историю. Слушая, Хутулун все больше хмурилась.
Будто бы у семейства этого Абтакула какая-то давняя рознь с ханом. И он прибыл сюда издалека, чтобы отомстить. Он пробрался в юрту хана, сумев обезвредить всю его охрану, но не смог сладить с самим Хайду, был схвачен и ждал смерти. Но тут появилась матушка Абтакула и предложила выкупить жизнь сына ценой своей. Обычай это допускал, и Хайду было согласился, но Абтакул на коленях молил хана не принимать жертвы матери, сам же готов был принять любую казнь.
Хайду это так понравилось, что он не только помиловал Абтакула, но и сделал его эмиром баурчи.
- И где же эта почтенная матушка? - спросила Хутулун, оглядывая юрту.
Хоточин пожала плечами.
- Не знаю. Я, по правде, ни разу не видела ее.
Чем дольше раздумывала Хутулун, тем меньше ей верилось в услышанное. Нет, какая-то доля правды здесь была.
Конечно же, враги хана не раз пытались его убить, всегда безуспешно. Так что нет ничего удивительного в том, что очередное покушение провалилось. Но если Абтакул приехал издалека, отчего в самый подходящий миг тут появилась его матушка? И если уж хан помиловал обоих, куда она подевалась? Хан, наградив Абтакула, так же должен был поступить и с матерью, сделав ее прислужницей Деренчин или какой-нибудь другой из своих жен. Но никто из женщин ханской семьи ее не видел, хотя эту историю слышали все. И был у истории какой-то неприятный привкус, как у прокисшего молока.