Она бы не сумела рассказать, как одеты пассажиры. Джордж обвинил бы ее в избытке воображения, подверг перекрестному допросу и разбил в пух и прах... но Джордж остался далеко в другом мире, и в тот миг совершенно не мог ей помочь. Она определенно видела,.. чувствовала, как рядом, задевая, но по-настоящему не касаясь, скользят и растворяются в воздухе люди... та женщина из рассказов сына стала ближе, чуть ли не частью ее самой, обретя материальность витринного манекена. но мужчина, высунувшийся из поезда - она чувствовала его грусть - остался менее четким. Что она здесь забыла? Рядом, обняв ее для поддержки, озадаченно стоял Джордж Мортимер, и она с облегчением к нему прислонилась. И вдруг Тедди закричал снова, одним ошеломляющим рывком, вернув ее к действительности.
- Папа! О, папа!
Там ничего не было. Он выдернул руку, словно близость матери его больше не утешала, и диким взглядом уставился вслед поезду... какому еще поезду? Рой лилово-розоватых пушинок закружился будто снег, потревоженный порывом ветра, но там ничего не было, лишь бессильное солнце на вспученном асфальте и крапива.
Вера не знала, мелькнула ли в его глазах ненависть или только упрек, когда он, внезапно поняв, на нее накинулся:
- Он в тебе нуждался, а ты его бросила.
- Вот как? - Мортимер приподнял бровь, виновато и вместе с тем со своей обычной дерзостью. - Идем, сынок. - Он как мужчина мужчине положил Тедди руку на плечо. - Думаю, нам пора домой.
- Нет!
Ребенок рванул с платформы и по зеленой дороге остервенело бросился вслед за поездом, призраком, любовью... кто знает? Он бежал по железнодорожному полотну в желтых лучах позднего солнца через пух умирающего лета. Никакие слова не достигали его слуха, никакие увещевания. Уже начинался закат, в карьере по-прежнему бухали машины, а там, где когда-то пролегали рельсы, легко, будто ягода рябины, приземлилась малиновка. Но Вера, вглядываясь вслед мальчику, чувствовала, как поезд мчит и мчит в ее теле, несясь, подобно неотвратимому року по длинной дороге, где уже исчез ее сын, и куда она не осмеливается последовать.
Перевод с английского:А. Вий
Эссе
Павел АМНУЭЛЬ
БЛИЗКО - ДАЛЕКО
Есть в науке проблема, которая остается нерешенной более двух тысячелетий. Подступались к ней много раз и ученые (даже когда науки как таковой не существовало), и философы. Время от времени казалось, что проблема решена, можно выдохнуть и больше не ломать копья в жарких спорах. Но нет - в самый неподходящий момент проблема "всплывала" опять, и лучшие умы планеты предлагали свои решения, оказывавшиеся на поверку неверными, приблизительными или ничего на самом деле не решавшими.
Эта вечная проблема - вовсе не диспут о смысле жизни, имеющий столь же долгую историю. Речь идет о физическом принципе, которого терпеть не мог Эйнштейн и избегал (но вынужден был пользоваться) Ньютон.
Что же это за уникальная проблема, удивительный принцип, существующий то ли в реальности, то ли только в воображении ученых?
В современной физике проблема именуется по-научному: нелокальность. Она же - дальнодействие. Иными словами: мгновенное взаимодействие тел на любом расстоянии.
Всякий предмет, живое существо и человек имеют свое место в мире. Солнце на небе, птица в воздухе, дерево на земле, дом в городе, диван в доме, кот на диване... все без какого бы то ни было исключения. Если бы всему не было уготовано место, то как можно было бы отличить одно от другого? Это настолько очевидно, что спорить не о чем.
Но если тела отделены друг от друга и полностью самостоятельны, то они и взаимодействовать не могут! Правда, за одним исключением: если столкнутся, тогда и может произойти взаимодействие. Птицу можно сбить камнем. Дерево - срубить топором. Человек сходится с человеком в битве. Или подставляет подножку. Неважно - так или иначе, но тела касаются друг друга. Взаимодействуют.
А как же солнечный свет? Мы не касаемся солнца ладонями, но ощущаем его тепло. Это тоже объясняет теория "локальности". Солнце испускает маленькие невидимые глазу частицы (Демокрит назвал их атомами), которые впиваются нам в кожу, отсюда и ощущение.