– Надоело, – сказала Ирнолайя. – Пора кончать комедию. Капитан, уложите законодателя на диван. Пусть проспится.
– И то верно, – сникшим голосом сказал Ортоорбен. Он утер нос оставшимся рукавом и поплелся к дивану.
– Вот и мир, – сказала Леймюнкери. – Все прояснилось и встало на свои места. С одной стороны, Филька, с другой – Ортоорбен. Раздвоение личности. Сточная канава и трагедия космического масштаба…
– И то верно, – согласился Ортоорбен, с кряхтением ворочаясь на диване. – Так и вижу, как меня раздевают и толкают головой в прорубь. Страшно было, особенно когда лед стал крошиться, а те двое убегали, прыгая через трещины. Едва я спасся тогда… Зато сколько преимуществ, какая вседозволенность! Терпсихоров сын имел право лгать, ненавидеть, пачкать. Мог полностью переиграть весь репертуар своих чувств. Уберегли, и на том спасибо, что наследить не дозволили. Покоптил и убирайся, очисть территорию. Катастрофизм.
– Ну, это вы хватили лишнего, – возразил Федор Исидорович. – Хотели мы того или нет, но свой след мы на Земле определенно оставили. Что-то неуловимое, какое-то вмешательство в причинно-следственные связи, как вмятина на бильярдном столе, которая резко меняет траекторию костяного шара. И как бы незаметна ни была эта впадина, всегда можно обнаружить треки в пластах общественного сознания.
– Треки? – удивился Филька. – Это костылем, что ли, по общественному сознанию?
– Капитан, как всегда, выражается выспренним стилем, – вмешалась Ирнолайя. – Вы лучше привели бы конкретный пример. Не возражаете, Леймюнкери?
– Напротив, – согласилась контактолог. – Теория треков применительно, скажем, к Модесту Порфирьевичу или Алешке.
– Нет ничего проще. – Шперк посмотрел на Ирнолайю с загадочной улыбкой. – Могу представить, что произойдет утром, когда обнаружат исчезновение примадонны театра Барсуковых. Сенсация для провинциальных сплетников, пища для газет, падение кассовых сборов. Сбежала? С кем, куда? Следствие, розыск, бумаги, распродажа гардероба. Обычное скандальное дело с загадочными обстоятельствами. Что изменилось в этом мире? Ровным счетом ничего. Ложи будут аплодировать новой примадонне, полицейский чин упрячет пухлое дело в архив, бриллианты наденут купчихи. Наступит молчание. Не так ли?
– Оно самое, – подтвердил Филька. – Дырка, пустота, вакуум.
– Вот вы к чему клоните, – усмехнулась Ирнолайя. – Хотите сказать, что я абсолютный нуль в искусстве. Если хотите знать, милостивый государь, то я только по нелепой случайности не попала в столичный театр, для меня писали роли, а один небезызвестный композитор назвал моим именем вальс. И это вы называете вакуумом? Смерд.
– Вакуум, вакуум, – твердил Филька. – Буде працы кололацы…
– Вот видите, – резюмировал Арновааллен. – Вы сами нашли прекрасный пример, подтверждающий, что мы все-таки оставили свой след на Земле.
– Оставили, – согласилась контактолог. – Алешка-то спился из-за меня. Бедный гомозаврик. А гусиные шишаки рисовал, вы бы посмотрели!
– Э, нет! – неожиданно завопил Филька, почувствовав подвох в шутке капитана. – Возможно, мы действительно оставили следы в пространстве и во времени, но они были обычными и не выходили за рамки земной культуры. Стало быть, не имеет никакого значения, кто скрывался под лохмотьями Фильки Терпсихорова. Главное, что роль была честно отыграна до конца. Можно сказать, что как личность законодатель Ортоорбен никогда не был на этой грешной планете, если не считать последних часов. Но уж как-нибудь стерплю.
– Терпите, терпите, – издевательским тоном повторила Ирнолайя. – Законодателям закон не писан. А что касается ваших штурмовиков, то они уж очень задерживаются, если верить этим часам.
Филька алчно посмотрел на каминные часы.
– Тикалки-то хороши. Голобородько за них целковый дал бы.
– Сударыня, – вмешался Арновааллен. – Кажется, я уже объяснял, по каким причинам возможна задержка.
– Все-таки странно, – сказала Куколка. – Чувствую, это неспроста.
– Куды денутся, прилетят, – крякнул Филька. – Такую братию, как мы, на Земле оставлять небезопасно.
– Да вам-то что! – возмутилась Ирнолайя. – Вы сенатсконсульт на побегушках. Проповедник голого права для провинций. Какая вам разница? Вас все равно не было на Земле, если не считать «абстракции дурака».