Однако по прошествии времени выяснилось, что это не так – какая-то часть его уцелела. Существуя в абсолютной тьме, лишенный органов чувств, он знал, что умер, но все еще цеплялся мертвой хваткой в саму возможность что-то знать.
Поначалу он ни о чем не думал, не мог думать – просто существовал, и все. В темноте, в пустоте, в небытии. Ни живой, ни мертвый. Просто был. Со стертой памятью, чистый лист, безмозглый червяк. Но не безвольный и апатичный, а полный отчаяния. Неистовый без осознанной причины, без цели, лишь яростно, исступленно стремящийся быть.
Время шло, и неистовство ослабло. Появились мысли – но не простые мысли. Изощренные и запутанные, они цеплялись друг за друга в поисках простого ответа, но лишь еще больше запутывались в судорожных лабиринтах, и это было еще мучительнее, чем прежнее бешеное исступление. Самым страшным было то, что существо, еще не осознававшее себя собой, не знало даже вопроса, на который ищет ответ.
За мыслями пришло любопытство – спокойное, холодное, отстраненное. Всеохватывающее. Значит, вот это и есть посмертие? Выходит, оно бывает? Вот такое? А вместе с любопытством накатило неистовое желание, чтобы это оказалось не так, отчаяние перед угрозой ледяной вечности, где так пусто и темно. Любопытство тянулось и тянулось, растягиваясь в бесконечность. Без мыслей, без разума – любопытство крошечного существа, которое всего лишь существует. Безнадежное и беспомощное изумление, не слабеющее и не растущее, протянутое в неведомую даль.
Любопытство исчезло, и пришла тьма. Затем явился свет, а с ним и знание – не только настоящего, но и прошлого. Будто щелкнули выключателем или нажали кнопку.
Теперь он понимал, что когда-то был человеком, и знал, что такое человек. Знал с того момента, как неизвестная рука щелкнула выключателем. Был человеком, но перестал быть.
Знать это оказалось совсем не трудно. Головы нет, глаза подвешены в воздухе. Странные глаза – смотрят не вперед, а во все стороны разом. Где-то между глазами и телом – органы слуха, вкуса, обоняния и множество других, совсем новых, – тепла, магнитного поля, присутствия чужой жизни.
Живых существ вокруг было полно, крупных и быстрых, – тех самых «омаров». Они разбегались в стороны и ныряли в свои норы, словно кролики. Один миг, и нет никого – норы глубокие, не учуять. Однако тут же пришло ощущение других форм жизни, тысяч, многих тысяч. В глубине памяти знания о них – местных растениях, насекомых, бактериях и вирусах – располагались в строгом порядке, готовые к использованию, если придет нужда.
Сама память – в сердцевине тела, в самой глубине. Это понятно – головы нет. Она и не нужна, слишком уязвима, а вытянутое овальное тело надежно укрыто хитиновой броней. Ножки крошечные, как у гусеницы, но зато их добрая сотня. Глаза не просто подвешены, а сидят на концах двух гибких стебельков-антенн, которые заодно слышат, ощущают вкус и запахи, тепло, чужую жизнь, магнитное поле и много другое, еще пока непонятное.
Поначалу от столь невероятных возможностей антенн ему стало не по себе… но, в конце концов, что тут плохого? Все это может быть полезно для выживания, так почему бы и нет? Такой экипировкой можно гордиться.
Он снова находился на вершине холма, на том же месте, где сидел с туземцами, прихлебывая местное зелье. Как давно это было? Никак не узнаешь. Вот и кострище, где они пировали – он не стал демонстрировать зажигалку и позволил разжечь огонь трением, сумел даже изобразить легкую зависть, глядя на их навыки. Угли уже старые, а зола пестрит следами дождевых капель.
Корабль все так же стоял на другой стороне долины между холмами, оставалось лишь добраться до него и стартовать. На ближайшей станции застолбить планету и официально открыть дело. Все нормально, вот только…
Не человек он больше, не человек.
Странное дело, думал он на вершине холма, живешь вот так и даже не задумываешься что такое человек – пока не перестаешь им быть. Страшновато как-то… да еще все эти новые, нечеловеческие ощущения. Приложив некоторое усилие, он мог вновь представить себя прежним, хоть и знал, что прежним уже никогда не станет.
Надо вернуться на корабль – вон он, мирно стоит на той стороне долины. В корабле хорошо, он защитит от опасностей…
Каких опасностей? Все опасности позади, даже смерть оказалась не так страшна. Вот она, жизнь, снова. Надо бы радоваться, но почему-то не хочется.
Один из «омаров» высунулся из норы – органы зрения и слуха, присутствия жизни и чужого тепла почуяли его, увидели, услышали, определили температуру тела. Может, это существо что-нибудь знает?
– Что происходит? Что со мной случилось?