Нескоро она переборола свой страх перед покинутым когда-то домом, о котором, казалось, и думать забыла, и все-таки заставила себя подойти к забору. Прислушалась, присмотрелась, осторожно всунув морду между серых подгнивших ганок. Хозяина нигде не было видно.
Через мгновение из незапертой избы ветер донес до Динкиного носа отчетливый смешанный запах разложения, недавно вымытого деревянного пола и молодой крапивы, которой в деревнях летом забивают покойничий дух, и она поняла, где сейчас находится хозяин. А поняв, облегченно выдохнула: туда ему и дорога, ироду.
Калитка оказалась приоткрытой. Динка толкнула ее лапой, и та, еле скрипнув, поддалась, пропустила.
Обнюхав землю возле заброшенной собачьей будки, она прошлась по запущенному участку. Огород хозяин не держал, бывшие грядки заросли густым бурьяном. Хлев стоял пустой, в нем пахло поросячьим навозом, застарелой кровью и прелостью. В хозяйском сараюшке все также витал столярный смрад, но теперь он был какой-то неотчетливый, покинутый и нестрашный.
- Ты что тут делаешь, монстра?
Динка вздрогнула и развернулась всем телом, задев хвостом метелку полыни.
Данька – а это безусловно был он, только сильно выросший и повзрослевший – стоял перед нею с лицом пустым и ничего не выражающим. Он даже не на нее смотрел, а как бы сквозь нее. Динка приблизилась, пытаясь заглянуть ему в глаза: узнай меня, узнай! Но тот был слеп и сердце его глухо молчало.
Данька обошел ее и пропал внутри сарая. Динка видела, как он ходит, что-то разглядывает, берет в руки, кладет обратно; слышала его тяжелое дыхание, стук металла о дерево, беспорядочные шаги. Когда он вышел, лицо его было мрачно, он болезненно сощурился от яркого света. Грохнул дверью, навесил на петлю большой ржавый замок.
- К черту, - произнес он тихо, но отчетливо, - К черту тебя. К черту это все.
Динка потянула носом воздух – его джинсы, теперь, конечно, совсем другие, все также пахли красками.
В доме дробно застучали шажки, и во двор выбежал Тема. При виде Динки он несказанно обрадовался, кинулся было навстречу, но боясь отца, затормозил, отошел к будке. Поднял из травы прутик, принялся ковыряться в истоптанной до гладкости собачьей земле, поглядывая оттуда выжидательно и озорно.
Данька блуждал по участку, заложив руки в карманы. Динка следовала за ним по пятам, путаясь под ногами. Старалась его растормошить, обратить на себя внимание. Несколько раз он спотыкался о ее грузное туловище, но никак не реагировал, даже не ругался. Глубокая равнодушная задумчивость владела Данькой, он будто не по воздуху гулял, не здесь, в миру, а где-то внутри себя, не средь бурьяна и деревьев шатался как хмельной, а одурманенный тяжкими думами путался в тумане своего сознания.
Наконец, Динка оставила его в покое, вернулась к будке, прилегла устало. К ней тут же подскочил Тема, совсем не страшась погладил ее невесомой ладошкой по лбу, где виднелась давно зажившая отметина от прута. Потеребил широкие уши, зарылся в густой загривок. Дивный чистый ребячий запах пьянил ее, будоражил. Она засуетилась, заметалась, тыкаясь мордой в мальчишеский живот, плечи, руки. Найдя лицо, она лизнула его щеку и отстранилась смущенно. Мальчишка расхохотался и ветер щеку кулачком. Потом полез в карман и достал оттуда полукруг колбасы, прихваченный, очевидно, с тарелки в столовой, и протянул ей на открытой ладони.
Учуяв лакомство, Динка забила хвостом и открыла пасть, чтобы стащить вожделенный кусочек. Но Тема спрятал руку за спину и снова засмеялся.
- Угадай в какой гхуке!
Динка шумно выдохнула и состроила уморительную гримасу скорби, мол, не губи старуху, откуда ж мне знать!
Мальчик помотал головой:
- Нет, угадай!
Ничего не оставалось, кроме как принять правила игры. Динка обнюхала его подмышки, нарочно стараясь сделать это щекотливее, и Тема не выдержал, сдался. Отбежал на два шага и протянул ей колбасу.
В этот момент из-за угла дома показался Данька. Его лицо в один момент из равнодушно-тоскливого сделалось страшным. Он подлетел к сыну и ударил его по руке.
- Тема, черт возьми, я же говорил тебе не подходить к собаке!
Колбасный полукругляшок выпал в пыль. Тема не удержался на ногах и бухнулся задом на твердую землю и слезливо скуксился.
Плохо сознавая что делает, Динка бросилась наперерез Даньке и загородила собой ревущего воем ребенка. Из ее горла вылетел непривычный рык, которого она сама же первая и испугалась. Данька оторопел и, кажется, в первый раз посмотрел на собаку по-настоящему, прямо. Недолго молчал, вглядываясь в черные масляные глаза. Потом медленно опустился на колени и протянул руку. Коснулся большим пальцем шрама на ее лбу.