Я хорошо помню, как взяла в магазине яркий розовый ковер и кровать, явно предназначенную для детской комнаты, но я влюбилась в оранжевое изголовье и выкрасила стены в самый яркий желтый оттенок, который только можно себе представить. Моя квартира стала убежищем счастья, украшенным оттенками и заветными сокровищами из секонд-хенда. День за днем повторялась рутина. Я посещала художественную школу, где развивала свои навыки фотографа, отправлялась в кафе и возвращалась домой, чтобы повторить этот цикл.
Мои мысли вернулись к сидящему передо мной незнакомцу, который жестом указал на свободное место рядом с собой. Он выглядел изможденным и разбитым. Мне показалось, что я смотрю в зеркало, в котором отражается мое собственное потерянное «я». Я села на отодвинутый табурет.
— Только на минутку.
— Как тебя зовут? — Непреодолимая тяга заставляла меня назвать свое настоящее имя, а не то, которое я придумала, чтобы отпугнуть жутких типов.
— Татум. А тебя? — ответила я, испытывая любопытство. Несмотря на мою обычную склонность придумывать имя, когда спрашивают клиенты, в основном мужчины, он вызвал у меня другую реакцию. Его властное присутствие и напряженная аура одновременно пугали и интриговали меня.
— Кэмерон, — ответил он. Затем, неожиданно признавшись, заявил: — Ты действительно одна из самых красивых людей, которых я когда-либо встречал.
Его слова застали меня врасплох и ошеломили своей прозрачностью и прямотой. Несмотря на быстроту его признания, я не могла отрицать покалывания, которое зародилось во мне.
Мое лицо искривилось в вопросе и любопытстве. В конце концов, это был просто жуткий незнакомец, и мне следовало уйти. Я отчаянно искала способ сбежать, но его рука с силой схватила меня за руку, прежде чем я успела пошевелиться. Легкая боль, пронесшаяся по руке, была неприятной и в то же время странно волнующей.
Мой отец всегда был кротким, мягким и эмоционально отстраненным, а мои предыдущие парни давали физическое удовлетворение без какой-либо эмоциональной связи. Но этот мужчина был другим, и я не могла не почувствовать влечения к нему. Любопытство заставляло меня желать узнать о нем больше. Несмотря на свои сомнения и страхи, я понимала, что это риск, на который стоит пойти.
— Нет, сядь на место, — в его голосе звучала властность, не терпящая сопротивления, заставляющая меня беспрекословно подчиниться.
— У тебя пленительный голубой цвет глаз, более глубокий и проникновенный, чем у любого драгоценного камня. Но за их красотой я чувствую глубокую печаль, учитывая твою работу допоздна официанткой в этой захудалой забегаловке в самом паршивом районе города... Я могу только предположить, что моя догадка верна. — Произнес он.
Он крепче сжал мое запястье, отчего по рукам пробежала дрожь. Казалось, что он заглянул в глубины моей души, увидев фасад, который я отчаянно пыталась сохранить. Счастливый образ, который я пыталась создать в закусочной и дома, был лишь облаком для глубокой боли, которую я испытывала от того, что меня практически бросили родители. В этот момент груз однообразной рутины как будто на мгновение спал, и я почувствовала себя по-настоящему увиденной. В двадцать лет я должна была жить своей лучшей жизнью, но оказалась зажатой в бесконечном круговороте работы и учебы.
— Спасибо, я полагаю, — прошептала я в напряженной атмосфере.
— Сегодня утром к концу смены я провожу тебя до машины. Тебе не стоит уходить отсюда одной. Толпа в баре после обеда небезопасна, — озабоченно заявил он. — Если только у тебя нет кого-то, кто проводит тебя, — весело ухмыльнулся он.
— Если ты спрашиваешь, есть ли у меня парень, то ответ — нет. Я оценила твою раннюю прямоту, вместо того чтобы ходить вокруг да около, — ответила я с намеком на улыбку на губах.
Он усмехнулся, и этот звук отозвался глубоко внутри меня, наполнив воздух манящей таинственностью. Зазвенел звонок, и я посмотрела на только что вошедшего клиента. Слава богу. Как раз то, что мне было нужно.
— Я тебя подожду. Тебе небезопасно идти одной к своей машине. — Он посмотрел на вошедшего парня, который явно был в ночном загуле в близлежащих барах.
В ту смену он действительно подождал и проводил меня до машины, как и обещал. Он не сказал ни слова, просто смотрел, как я иду к своей машине и уезжаю. Мы не обменялись ни словом, но мне показалось, что он укутал меня теплым одеялом защиты, провожая из закусочной. Вернувшись утром в свою квартиру, я закрыла глаза, понимая, что прошло уже много времени с тех пор, как кто-то искренне заботился о моей безопасности. Но я еще не знала, что это было только начало чего-то неожиданного.
ГЛАВА 2
Настоящее
Утренний дождь стал идеальным катализатором моего долгожданного отъезда. С каждой каплей, попадавшей в окно, я чувствовала прилив решимости наконец-то осуществить задуманное. Я уже семь раз пыталась сбежать, но восьмая попытка будет другой.
В детстве мамина одержимость цифрой восемь была удушающей, но теперь это было мое счастливое число. На моей кровати должно было лежать восемь мягких игрушек, и у нас в доме практически было восемь всего остального, иначе мама заставляла меня избавляться от чего-то до тех пор, пока число не станет правильным.
Сегодня, когда я в восьмой раз собирала чемоданы, меня не покидала ирония ситуации. Наконец-то я уезжаю, и это будет с моим счастливым числом, которое приносило мне утешение и боль на протяжении всей моей жизни.
Я схватила немногочисленную одежду и запихнула ее в рюкзак, который дала мне моя подруга Джеки, когда я спросила, нет ли у нее запасного. Она всегда была добра ко мне. Она спала с одним из механиков в мастерской и была единственной подругой, с которой мне разрешалось общаться, кроме Бетти, которая жила этажом выше нас со своими внуками. Хотя я сталкивалась с Бетти только в прачечной в соседнем квартале, наши разговоры были приятными, и я знаю, что она слышала крики внизу. Она всегда ободряюще смотрела на меня, морща нос, напоминая мне о моей боли, но никогда не спрашивала и не заставляла меня говорить о ней.
Джеки считалась безопасным человеком. Она знала правила и, вероятно, сама страдала, поэтому Кэмерон считал ее человеком, с которым я могу посидеть и поболтать. Примерно месяц назад я сказала Джеки, что хочу сделать Кэмерону сюрприз в виде небольшой поездки, но мне не во что положить нашу одежду. Она не стала раздумывать, потому что понятия не имела, каким человеком он был за закрытыми дверями, или, по крайней мере, не подавала виду, что знала. Она ластилась ко мне, говоря «о-о-о» и «как мило», прежде чем вручить мне потрепанный черный рюкзак. Он был достаточно вместительным, чтобы вместить несколько моих нарядов, некоторые туалетные принадлежности, которые мне понадобятся, и другие мелкие личные вещи.