— Но тебе она нужна, моя королева. — Он потянул меня в заднюю комнату, где было установлено черное кресло для набивания татуировок. Крупный мужчина с татуировками на лице готовил краску для татуировочного пистолета.
— Я не знаю, чего я хочу, — прошептала я, и мои руки задрожали.
Кэм смотрел на меня, его рука все еще крепко сжимала мою. Я чувствовала себя как загнанный в ловушку зверь, отчаянно пытающийся вырваться. Но куда мне бежать? Мне не к кому было обратиться, некуда бежать. Через мгновение он посмотрел на татуировщика и снова на меня. Тот рассмеялся, и от этого звука у меня по позвоночнику побежали мурашки. Что бы он ни задумал, я знала, что это будет нехорошо. Я всем сердцем желала, чтобы я снова оказалась в личном аду своей крошечной квартиры.
— Пришло время тебе получить клеймо, девочка. Ты получишь орла, чтобы все знали, кому ты принадлежишь. В логово дьявола не возьмут то, что уже запятнано. — Его губы скривились в ухмылке.
— Сядь и перевернись на живот, — сказал татуировщик, глядя на меня. Этому парню заплатили, потому что легальный татуировщик ни за что не стал бы заставлять кого-то делать то, чего он не хочет.
Я просто посмотрела на Кэма расширенными глазами.
— Я хотя бы могу выбрать, где она будет?
Он снова рассмеялся, и я легла, потерпев поражение. Самым унизительным образом Кэм схватил за пояс моих леггинсов и стянул их до колен. Моя голая задница была выставлена на обозрение, и Кэм толкнул меня лицом в тату-кресло, так что мои глаза были прикованы к бороздкам на текстурированной коже. Я никогда раньше не делала татуировки, но полагала, что лежать, уткнувшись лицом в кожу, — это ненормально. Но все это было ненормально, поэтому не должно было меня удивлять.
Я услышала жужжание запускаемой машинки и поняла, что меня посвящают в мир, который я так отчаянно хотела покинуть. И теперь этот мир ставил на мне свое физическое клеймо. Я точно знала, какая татуировка будет на мне. Слезы лились из моих глаз и скапливались на коже. Я чувствовала прикосновение иглы, когда она вонзалась в верхнюю часть бедра.
— Растяни тату немного на бедро. Не обязательно делать большую татуировку, главное, чтобы она могла носить ее с гордостью, — сказал Кэм мастеру. В этот момент я перестала слушать. Я ничего не могла с этим поделать, поэтому попыталась уйти в свое далекое место, которое делало меня счастливой. Куда-нибудь, где угодно, но только не сюда, как меня заклеймили.
Мое тело содрогалось, когда я пыталась сдержать рыдания. Но чем больше я старалась, тем громче они вырывались из моих губ. Кэм сильнее вдавил мою голову в кресло и откинул волосы назад, когда я издала тихий звук. Он не потрудился проверить, все ли со мной в порядке, и не предложил вытереть слезы. Я не ожидала от него доброты и мягкости; его версия мягкости всегда требовала расплаты.
Я убегала в другой мир, представляя себя в одной из своих книг каждый раз, когда он причинял мне боль. Так я защищалась от боли и ужаса, которые он мне причинял. Когда я вновь переживала любимую сцену, реальный мир становился более сносным. Я знала, что боль скоро закончится, и я смогу мысленно перенестись в более счастливое место.
В конце концов, звук татуировочной машинки прекратился, и Кэм отпустил мои волосы. Он велел мне подойти к зеркалу, штаны по-прежнему были на коленях, стринги прикрывали интимные места. Я беспрекословно подчинилась, надеясь, что мои подозрения по поводу татуировки были ошибочными.
Конечно, когда я повернула верхнюю часть тела, чтобы посмотреть в зеркало, я увидела того же орла, что был у Кэма и всех остальных в клубе. Их орел был вытатуирован на мне. Это был лишь небольшой контур; я была благодарна, что он не был массивным или закрашенным.
— Посмотри внимательнее, королева, — сказал Кэм, и я присмотрелась к внутренней стороне тела орла.
Наконец я заметила, о чем он говорил. Прямо внутри орлиного контура была вытатуирована большая буква «К». Мое сердце упало. Эта татуировка была хуже, чем я могла себе представить. Она символизировала право собственности, напоминала о том, что я принадлежу Кэму и его миру тьмы.
Я чувствовала, как разрывается моя душа, когда я смотрела на рисунок, чернила которого были еще свежими и болезненными. Боль от татуировки была ничто по сравнению с эмоциональной агонией, которая переполняла меня. Мне хотелось кричать, бежать, но я понимала, что бежать некуда. Я была в ловушке, в замкнутом круге насилия и страха.
— Для меня и Клуба, детка. Теперь ты никогда не забудешь, кто владеет тобой. — Его глаза сузились на моих, в них не было ни тепла, ни любви.
Он посмотрел на меня и, больше не глядя, повернулся и вышел через парадную дверь магазина. Татуировщик намазал меня кремом и приложил что-то вроде полиэтиленовой пленки, и я натянула леггинсы, прежде чем уйти. Задница болела, а мы были так далеко от дома, что я надеялась, что Кэм не оставит меня добираться пешком.
Он стоял на улице и курил сигарету, прислонившись к зданию. Увидев меня, он оглянулся, но вернулся к своему курению.
— Надеюсь, тебе понравится, детка. Это все для тебя. — Он ни разу не взглянул на меня. Я скрестила руки перед собой и ковырялась в кутикулах, не зная, что будет дальше. Я оглянулась через плечо, услышав звук проезжающей машины, почти умоляя кого-нибудь увидеть меня и спасти от адского существования, в котором я находилась.
— Я же говорил тебе. Ты не должна ни о чем беспокоиться. Я буду защищать тебя. Теперь ты моя. Навсегда. — Он бросил сигарету на землю и раздавил ее ногой.
Кэм снова схватил меня за руку. Любящий и заботливый мужчина вернулся, тот, который провожал меня до машины. Меня не покидало ощущение, что я что-то упускаю. Как после почти полугода сидения дома, потому что это было небезопасно, сегодня наступил день, когда мне стало безопасно выходить на улицу? Почему именно сегодня я могу пойти в тату-салон?
Несмотря ни на что, мое существование теперь было жестокой и грубой реальностью. Татуировка на моей коже была постоянным напоминанием о моей порабощенности миром, который не заботился ни о моем благополучии, ни о моей свободе. Куда бы я ни пошла, на мне всегда будет отпечаток того, как я позволила кому-то управлять собой.
Когда Кэм завел мотор мотоцикла, и мы вернулись в наш ад, я поняла, что должна найти выход, чего бы мне это ни стоило. Жить так — это не жизнь вообще.
ГЛАВА 20
Настоящее
Один из государственных подрядчиков, с которым мы работали, заставил меня поехать в горный городок в Южной Калифорнии. Мало того, на эти выходные прогнозировался грандиозный зимний шторм. Мой брат хотел, чтобы я проверил несколько проектов для своей кампании «Спасем Землю», которую он проводил в Биг Беар, расположенном в нескольких часах езды к северу от моего дома в Сан-Диего. У него был потрясающий дом с видом на курорт, в котором я мог бы переночевать, так что смена обстановки была бы кстати.
Когда я ехал в сторону горы, зазвонил телефон, и я ответил на звонок через автомобильный динамик.