Я потянулся за пистолетом и уставился на него.
Должно быть, он был достаточно вменяем, чтобы понять, что это значит.
— Йоу, братан. Все в порядке. Она все равно слишком поверхностная для меня. Я люблю дам по пикантнее.
Что за хрень?
Мой глубокий смех раздался над громкой музыкой в баре, он исходил от желания защитить женщину, которая приковала мое сердце.
Этот парень даже не представлял, насколько Татум невероятно сильна. И ему никогда не представится шанс узнать это. Она была предназначена только для моих прикосновений и наслаждения.
Я перестал смеяться и повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза. Она выглядела испуганной. От мысли, что этот мужчина вызвал у нее секундный страх, мне захотелось обхватить его руками за шею и выжать из него всю жизнь.
— Уверен в этом? — Я обернулся к нему. Он, должно быть, почувствовал, что все идет не по его плану, потому что поднялся со своего барного стула и отступил назад.
— Братан. — Я возвышался над его маленькой фигурой, заставляя его вытянуть шею, чтобы посмотреть на меня.
— Ты заслуживаешь пули в обе руки за то, что суешь их туда, где им не место, — прорычал я. Я наклонился, чтобы оказаться прямо у него перед лицом. — Хотя, может быть, в коленные чашечки, чтобы было немного...пикантнее, как ты сказал.
Я снова потянулась к поясу, когда позади меня раздался тоненький голосок, прошептавший.
— Пожалуйста, не делай этого.
Я оглянулся. Она плакала, слезы текли по ее лицу, когда она смотрела на то, что собиралась схватить моя рука. И тут до меня дошло. Она не настолько испугалась этого придурка, чтобы плакать. Причиной ее слез был я.
О боже.
Я должен был загладить свою вину перед ней. Я снова посмотрел на мужчину, а затем повернулся к Татум.
— Пойдем со мной, — пробормотал я, потянулся к ее руке и притянул ее к себе, моя злость исчезла.
— У меня есть выбор? — спросила она, утирая слезы.
— У тебя всегда есть выбор, — прошептал я. Ее вопрос сломил меня. Я был мудаком для всех остальных в моей жизни, но для нее? Я бы никогда не позволил ей думать, что у нее нет выбора, как в тот раз, когда она ушла после ужина. Я дал ей свободу уйти, когда она узнала о моем мире. Хотел ли я, чтобы она ушла? Ни в коем случае. Но то, чего мы хотим в жизни, и то, что нам нужно, — это два разных понятия.
Она вздохнула в отчаянии, ее слезы все еще текли в смеси с печалью и гневом, и девушка вырвала свою руку из моей, чтобы броситься к двери. Она была в бешенстве, но ее гнев только усиливал мое желание узнать ее поближе. Я последовал за ней и помахал рукой высокой подруге, наблюдавшей за развитием ситуации. Она просто кивнула и вернулась туда, где сидели остальные.
Я пошел открывать ей дверь, но она протиснулась вперед. Она начала дрожать, как только мы вышли на зимний воздух. Я попытался обнять ее, чтобы согреть, но она отстранилась.
— Зачем ты это сделал? Почему ты вообще здесь? Как ты вообще меня нашел? — Она сжала кулаки и отвернулась. — Я знала, что ты следишь за мной. Я видела Кристиана в моих чертовых кустах сегодня. Я уже большая девочка, мне не нужно, чтобы ты был рядом. Я умоляла тебя не впутывать в свой мир, но слежка за мной была вызвана тем, что ты рассказал мне о своих делах, не так ли? — Она запыхалась, из ее уст вырвался сдержанный вздох. Я кивнул.
— Я хотел убедиться, что ты в безопасности. Я волновался с тех пор, как ты ушла из моего дома. — Следующие слова застряли у меня в горле, и я проговорил их невнятно. — Я обещал тебя беречь.
— Тебе не нужно волноваться. Именно поэтому я ушла из твоего дома. Я не хочу, чтобы меня заставили покинуть бар, в котором я нахожусь со своими друзьями, или чтобы кто-то, с кем я просто разговаривала, подвергся угрозам.
Ее руки обхватили тело; тот факт, что я виноват в том, что разозлил ее, заставил меня захотеть как-то утешить ее. Я не хотел, чтобы она расстраивалась. Я хотел помочь ей. Я хотел защитить ее.
— Я просто хотел..., — начал я.
— В этом-то и проблема; все дело в тебе. Ты просто хотел убедиться, что я в безопасности. Ты хотел защитить меня. Ты хотел, чтобы за мной следили. Я не имела право голоса.
Теперь я был зол. Конечно, у нее было гребаное право голоса. Может быть, я и был засранцем, что не послушал, что она хотела сказать, но извиняться за то, что мне было не насрать? Нет.
— Ты хочешь вернуться в бар к своим друзьям? Отлично. Хочешь придумать, как защитить себя? Во что бы то ни стало, я сними Джеймса с твоей охраны. Хочешь кричать и ругаться на меня на морозе возле дерьмового бара? Конечно. Надеть самое обтягивающее, самое сексуальное платье, которое я когда-либо видел, и щеголять в нем перед моим лицом? Я буду умолять тебя об этом.
Я наклонился к ней, мои руки медленно обхватили ее талию, чтобы притянуть ее в свои объятия. Отчасти потому, что мне надоело смотреть, как она дрожит, доказывая свою правоту. Но еще и потому, что мне отчаянно хотелось снова прикоснуться к ней. Это была зависимость, от которой мне не хотелось отказываться.
Я прильнул губами к ее уху и прошептал:
— Ты не позволишь другому мужчине прикоснуться к тебе, когда ты этого не хочешь. А если я увижу это? Я уберу его, чтобы защитить то, что принадлежит мне.
Она отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза. Она была совсем не похожа на других девушек, с которыми я спал. Запах лаванды и ванили окутывал меня, когда она была в моих руках, и я ни за что не хотел отпускать ее. Она завладела всеми моими мыслями и желаниями.
— Я не принадлежу тебе, — сказала она, задыхаясь.
Девушка была в бешенстве. Она даже не представляла, как сильно она меня возбудила, когда кончила на мою столешницу. Мой член отозвался сразу же, когда я подумал о ее длинных каштановых волосах, струящихся за спиной, и стонах, слетающих с ее сладких губ.
Я только рассмеялся.
— Ты хочешь быть такой, медвежонок? Хорошо. Возвращайся к своим друзьям и будь сама по себе.
Я пошел к своей машине, оставив ее стоять на заснеженном тротуаре. Я стоял рядом с открытой дверью и смотрел на нее, моя грудь вздымалась от холодного воздуха и от того, что она снова была так близко.
— Но если ты хочешь узнать, как я обращаюсь с тем, что принадлежит мне? Поехали со мной.
Не дожидаясь ее ответа, я нырнул в машину и нажал на кнопку зажигания. Она все еще стояла на месте, на ее лице был виден шок от моих слов. Ее рот был открыт, и я завел двигатель. Поставив машину на передачу, я подался вперед и опустил стекло со стороны пассажира.
— Садись в машину, Татум, — сказал я и потянулся, чтобы открыть дверь.
Откинувшись на спинку сиденья и положив руку на руль, ждал, когда она сядет в машину.
Через секунду я услышал, как она вздохнула и зашаркала сапогами по заснеженному тротуару. Она наклонилась, прежде чем сесть в машину, и я посмотрел на нее. Честно говоря, первое, что я увидел, — это ее грудь, выпирающую из платья. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы заставить себя перевести взгляд на нее. Ее губы искривились в ухмылке.