У меня сжалась грудь, когда я рассказал о смерти мамы. Я никогда не говорил об этом вслух и почти ощущал физическую боль во всем теле. Словно почувствовав мою боль и дискомфорт, Татум перекинула свои ноги через мои и посмотрела на меня своими прекрасными глазами.
— Похоже, она удивительный человек. Тебе ее очень не хватает. — Она с грустью посмотрела на меня, а затем крепко сжала наши руки. Я задыхался. Я скучал по своей матери больше, чем мог бы сказать. Она была прекрасна и так рано покинула нас.
— Значит, она была немного похожа на меня? — спросила она, думая, что шутит, но мало кто знал, что это была не шутка. Они были так похожи, их души были невинны и в то же время полны огня и силы.
Моя мама была как медведица нашего города, а Татум? Она была моим медвежонком. С самого момента знакомства она была самым сильным человеком, которого я когда-либо встречал, но при этом она сохраняла маску страха и нервозности.
— Я знаю, что ты пыталась пошутить, — ответил я, нежно глядя ей в глаза, — но ты так сильно напоминаешь мне ее.
— Джулиан, — пробормотала Татум, прижимаясь поцелуями к моей руке. — Я не знаю, что сказать. — Она поднялась на колени и обняла меня, прижавшись своими розовыми губами к моему лбу.
— Просто скажи, что останешься со мной сегодня вечером, когда придешь с работы. Скажи, что не отпустишь. — Я практически умолял, чувствуя себя идиотом, но отчаянно желая, чтобы она осталась. Мысль о том, чтобы потерять ее, была слишком сильной, даже на одну ночь.
— Конечно. Ее рот прильнул к моему, и я поднял ее на колени.
Я наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Может нам стоит присоединиться к экипажу. — Спросил я, дернув за подол ее рубашки и перекинув девушку через плечо, когда направился в комнату в хвосте самолета.
Полет длился всего час, но из-за погоды я поручил Джеймсу забрать фотоаппаратуру Татум. Мы немного задерживались, и я не хотел, чтобы она опоздала.
Кристиан остановил меня перед выходом.
— Босс, — сказал он. Это имя означало, что разговор был деловой.
— Джеймс приходил к ней за камерами и сказал, что дверь выбита и дом разгромлен. Он не нашел ничего явно пропавшего, но кто-то там был.
Я услышал, как Татум задыхается, вцепившись в мою руку. Ее хватка становилась все крепче, и я практически чувствовал страх, волнами исходивший от нее. Мысль о том, что кто-то ворвался в ее дом и устроил хаос, нарушив ее безопасное пространство, заставляла мою кровь кипеть. Осознание того, что ее безопасность поставлена под угрозу, разжигало во мне бушующее пламя. Я хотел выследить виновных и заставить их заплатить по полной программе. Пока же все, что я мог сделать, — это прижать Татум к себе, укрыть и защитить от страха и паники.
— Татум? — Я взглянул на нее и увидел, что в ее широко раскрытых глазах появилась влага.
— Мне нужно туда.
Ярость, кипевшая во мне, заставляла меня хотеть выследить того, кто ее расстроил, и заставить его страдать.
Как только она начала спускаться по лестнице, раздался сильный шум. Мы с Кристианом потянулись за оружием, и я толкнул ее за собой в самолет. Я видел, как она выглядывала из ближайшего окна.
— Кто они? — На асфальте быстро собралась большая толпа. Черт. Как они прошли через охрану аэропорта? Я мысленно отметил, что нужно усилить контроль вокруг частного аэропорта.
— Медвежонок, держи меня за руку и не отходи. И накинь куртку на голову. Мы просто пройдем к машине. Кристиан расчистит нам дорогу.
— Это папарацци? — Ее глаза были полны вопросов.
— Да. Кто-то, должно быть, предупредил их, и теперь они здесь. — Кто-то, видимо, сообщил, что я встречаюсь с кем-то из знакомых, и, конечно, они пришли толпой, желая первыми запечатлеть нашу совместную фотографию.
— С тобой все будет в порядке?
— Я не знаю, — выдавила она из себя. — Я сейчас так зла, что могу закричать. Как кто-то мог так поступить со мной? Дело не только в вещах, которые они забрали, дело во взломе, в ощущении небезопасности в моем собственном доме. — Ее слова оборвались, когда она подняла на меня глаза, полные слез. Я видел печаль на ее лице, глубокую боль, которая, казалось, пронизывала каждый сантиметр ее тела. Она была расстроена, опечалена и рассержена. Я мог сказать, что эти эмоции были всепоглощающими.
— Но если ты говоришь о том, чтобы быть в порядке в ситуации с папарацци, то да, я буду в порядке.
Я посмотрел на Кристиана, прежде чем выйти из самолета и последовать за ней. Мои кулаки сжались по бокам, и я почувствовал, как во мне закипает ярость.
— Найдите его. Я хочу быть тем, кто убьет его.
— Понял, босс.
Мы взялись за руки, и я повел ее вниз по лестнице. Вспышки фотокамер ослепили нас, а крики папарацци оглушили, пока мы шли к машине. Их назойливое присутствие удушало, мешало дышать. Я чувствовал, как от Татум исходит страх, и крепче сжал ее руку, ограждая, как мог, от назойливых объективов.
— Джулиан Маркетти! Кто эта женщина, которая поехала с вами домой на праздники? Это правда?
— Мистер Маркетти, у нее есть имя?
— Это и есть та женщина, которая приручит вас?
Вопросы расплывались, и единственной моей заботой было удержать ее за руку и довести до машины. Это был еще один пример мира, в котором ей не место.
Джеймс уже ждал, чтобы открыть дверь, но я остановился и посмотрел на нее. Она на секунду отодвинула куртку и поймала мой взгляд. В нем было столько страдания и в то же время глубины, которую я жаждал исследовать.
Я почувствовал, как меня захлестнула волна грусти, осознав, насколько сильно я втянул ее в свой мир. Тяжесть этого вдруг стала сокрушительной. Я никогда не хотел причинять ей боль и страдания, но казалось, что каждый мой шаг уводит ее все дальше и дальше в темноту. Когда Джеймс усадил нас в машину и закрыл дверь, я не мог избавиться от ощущения, что подвел ее, и это было тяжелым бременем.
Заглушая вопросы и шум в машине, она потянулась ко мне и коснулась моего колена, заметив мой дискомфорт. Это было молчаливое признание того, что мы не должны страдать в одиночку. Она посмотрела в окно, и я схватил ее пальцы, сжимая их своими. Могу поклясться, что я услышал, как она выдохнула.

Подъезд к дому был тихим, и, когда мы подъехали, кто-то уже заменял дверь. Татум пошла в главный дом, чтобы рассказать о случившемся.
Я вошел в ее дом. Я никогда не был внутри, но все казалось мне похожим на Татум — ярким и полным красок. Даже если вещи были разбросаны, все равно чувствовалось, что это она, немного хаотичная и красивая.
— Она такая маленькая и пестрая, — услышал я от двери, когда Татум начала судорожно собирать свои вещи и раскладывать их по местам.
Я положила руку на ее плечо, чтобы остановить.
— Она такая же, как ты. — Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась, и я понял, что у нее наворачиваются слезы.