Я начала гулять и пить в тот день, когда умерли мои родители. Я так надралась на их похоронах, что следующее утро провела в чужой постели, лишившись девственности. Мне было семнадцать, когда я впервые попробовала свою первую таблетку. Столбик моей кровати был практически сломан от того, сколько мужчин я любила использовать для удовольствия. Я жила и дышала этим миром, поэтому было понятно, почему Лас-Вегас так притягивал меня. Я была одержима грехом.
Расти золотым ребенком и считаться идеальной девочкой мне быстро надоело. Когда я была маленькой, все всегда отмечали мои пляжные светлые локоны, которые струились по спине, или ярко-голубые глаза. У меня был акцент «девочки из Калифорнии», и, должно быть, мои родители считали меня идеальной. Я ненавидела, что меня лепят, как узника, запертого за металлической решеткой. Я хотела доказать всем, что я не такая, как все.
Мой брат был старше меня на пять лет, но в возрасте двадцати одного года он был вынужден заботиться о своей непутевой младшей сестре. Оглядываясь назад, я понимаю, что у него было много забот, и я благодарна ему за то, что он бросил колледж, чтобы остаться со мной. Это заставило его быстро повзрослеть; честно говоря, он стал главным в квадрате. Я слишком поглощена местью за тот образ, в котором меня все видели, и у меня не было времени оценить то, что он сделал для меня.
Если бы не три моих подруги, я почти гарантированно оказалась бы где-нибудь в канаве. Дафна, Мейв и Татум работали в той же кафешке, что и я. Хотя все мы были очень разными по характеру. Никто из них не знал, что я работаю, так что мне было чем заняться в течение дня. Мои родители умерли и оставили нам кучу денег. Я получила доступ к ним только после того, как мне исполнился двадцать один год, но работать уже не было необходимости.
Я услышала легкий стук в дверь и быстро отвлеклась от своих мыслей. Открыв дверь, я увидела, что мои сумки уже доставлены.
— Спасибо! — пискнула я портье. Он посмотрел на меня и закатил глаза.
Это была обычная реакция на мой характер. Я была буйной и шумной и часто казалась фальшивой и пустоголовой. Но это был мой скрытый инструмент. Выглядишь, как бимбо, а потом вдруг разражаешься оскорблениями, которые пробирают до костей, и они этого не ожидают.
— Добро пожаловать обратно в Пентхаус, мисс О'Брайен. — Бросив мою сумку, мужчина поклонился и выскочил из комнаты. Эта поездка ничем не отличалась от других, когда я бывала здесь. Я соврала друзьям, сказав, что должна помочь брату на выходных, и отпросилась с работы, чтобы хоть немного почувствовать вкус города грехов. Я жаждала чего-то такого, что могло бы вывести меня из равновесия. Когда я долго думала об этом, становилось жалко, что я приехала в город одна, на вечеринку, одна.
— Давай посмотрим, какое маленькое платье ты сможешь надеть на этот раз.
Я натянула на себя заученное детское голубое мини-платье, которое вытягивало лед из моих глаз. Оно было с низким разрезом, и я провела рукой по своему телу, когда надела его. У меня были изгибы, как у порнозвезды. Мои большие бедра, низ и грудь выпирали из платья со всех сторон. Я должна была стать предметом зависти всех девушек в клубе и предметом желания всех мужчин. Все было идеально.
Я завила свои длинные светлые волосы в свободные волны и наложила макияж, который был у меня в сумке. Я здесь всего на двадцать четыре часа, но можно было подумать, что я отправилась в недельное путешествие. Однажды я встречалась с парнем на стадии «хорошей девочки», и он сказал мне, что ему нравятся женщины, которые не требуют внимания. Я бросила его на месте.
Я была одержима своей прической, макияжем, кожей, обувью и ногтями. Со мной было нелегко, да и, честно говоря, мне было все равно, и мне не нужен был спутник-мужчина, который был бы у меня под рукой. Я знаю, что психотерапевт сказал бы мне, что это часть моей травмы, связанной со смертью родителей, моим постоянным стремлением выглядеть идеально, а затем моей быстрой одержимостью преступным миром и тем, что он обозначает. Но мне было все равно, потому что у меня не было психотерапевта.
Я скользила на своих пятидюймовых каблуках по длинному ковру коридора, прежде чем нажать кнопку в вестибюле лифта. Часы показывали, что уже глубокая ночь, а значит, самое подходящее время для погружения в атмосферу.
Клуб находился внутри вестибюля, так что мне не пришлось далеко идти, а когда я подошла ко входу, то заметила, что очередь завернула за угол. Вместо этого я подошла прямо к вышибале.
Я захлопала ресницами и сказала:
— Челси О'Брайен.
Он посмотрел на свой список и кивнул. Когда он открыл бархатный канат, чтобы пропустить меня внутрь, из очереди послышались стоны и раздраженные возгласы.
Я захлопала ресницами и перекинула волосы через плечо, входя в темноту клуба.
— Ах... — Я вдохнула резкий аромат пролитой водки и потных людей, проникающий в мой нос.
— Дом. — Я только рассмеялась и подошла к барной стойке.
Я была здесь по одной причине. С тех пор как я была здесь в последний раз, у меня не было хорошего траха уже пару недель, и моя сущность отчаянно нуждалась в разрядке. Но была одна большая проблема.
Ванильный секс меня не устраивал. Мне нужно было возбуждение, потому что бросить меня на кровать и сделать несколько небольших толчков было самым болезненным опытом. Эти ощущения для меня были как охота в клубе. Я отработала все до мелочей.
Сесть за барную стойку и выпить несколько глотков водки с содой, бесцельно болтая с барменом. Набравшись смелости, я повернулась к центру клуба и оперлась локтями о спинку барной стойки. Приподняв грудь над платьем, я позволила ей вывалиться вниз, излучая при этом энергию золотой девочки, которую я испускала, и, как правило, метка скользила ко мне.
Мне требовалось десять минут, чтобы решить, дадут ли они мне хотя бы почувствовать вкус возбуждения. Обычно я определяла это по грубости их подхода. Более послушный щенок будет трахать меня миссионерски до старости. Чем грубее, тем ближе был знак к тому, чтобы удовлетворить меня сексуально. Это был своеобразный вызов.
По сей день я никогда не испытывала оргазма. Я просто хотела найти человека, который смог бы удовлетворить меня в спальне. Но все они, похоже, смотрели на меня и видели во мне глупенькую барби. Часто это был провал, который только усугублял круг разочарований.
Я оперлась локтями о барную стойку, и в голубом платье, сияющем в свете клуба, к мамочке приполз золотистый щенок. В темноте у него были такие же золотистые локоны, как у меня, только затянутые в тугой пучок на макушке. У него была густая борода и телосложение борца. Он был невысокого роста, но очень широкоплечий. Я опустила взгляд на его руки и увидела чернильные вихри на простой футболке.
Он бы справился.
— Ты здесь одна? — спросил он, присаживаясь рядом со мной.
— Нет. — Я хихикнула. Я наклонилась к его уху, чтобы он мог меня услышать. — Мои друзья просто там. Там так жарко. — Я потянулась.