София послушно взяла бутылку с водой и открутила крышку. Она придвинулась ко мне на коленях.
— Не зли Сильвио больше, чем для тебя естественно. Без присутствия моего отца он может зайти слишком далеко, – предупредила она.
Она выглядела уставшей и встревоженной. Мне это не понравилось.
— Скажи мне, что ты не беспокоишься обо мне. – Боль пронзила мое мертвое сердце, как электрический разряд.
— Почему бы и нет? Это моя вина, что тебя поймали. Почему я не должна беспокоиться из-за этого? – прошептала она, и ее темные глаза встретились с моими.
Я уставился на нее, с трудом веря в ее слова. Тяжкий груз вины в ее тоне, ее тревога и душевная боль разрушили все мои защитные механизмы, на создание которых я потратил годы. Я мог с уверенностью сказать, что никому на свете не было дела до того, жив я или мертв. Никто не беспокоился за меня. Во всем мире вдруг стало очень тихо. Впервые за очень долгое время хаос, бушующий внутри меня, затих.
Ее глаза впились в мои, и в этот момент между нами что-то шевельнулось. Что-то настоящее. Чувства, от которых я давно отказался. На какую-то сводящую с ума секунду мне показалось, что она наклоняется, чтобы поцеловать меня, пока я сижу перед ней связанный. Целомудренный поцелуй ангела для человека, обреченного на Ад. Благословение для такого грешника, как я. Но она быстро отстранилась когда до нас донесся звуки шагов возвращающейся Кармеллы.
София схватила бутылку с водой, вспомнив о поручении.
— Вот, – предложила она, поднося бутылку к моим губам.
Я не мог оторвать от нее взгляда. Как будто она дотянулась до моей пустой груди тонкой рукой и взяла мое сердце в свою ладонь. Конечно, я овладел ее телом, проложил себе путь к ее сердцу и разуму, но быть объектом ее заботы? Это причисляло Софию к очень эксклюзивному клубу. Единственным человеком, которого волновало, жив я или мертв, была моя мать, и я не смог спасти ее от демонов в ее голове.
София нахмурилась.
— Разве тебя не мучает жажда?
— Не по воде. – Мой голос был скрипучим как гравий.
Она взяла кусок сэндвича и поднесла его к моим губам.
— Если ты меня укусишь, то больше не получишь еды, – предупредила она меня.
Я ухмыльнулся.
— Есть только одно место, куда я хочу тебя укусить, и это не твои пальцы, – заверил я ее.
Я втянул в рот кончики ее пальцев, когда откусывал кусок, который она протягивала мне. После чего провел языком по ее коже. Она дернулась.
— Что? Что он делает? – потребовала Кармелла, очевидно, закончив мучить мои руки.
— Ничего, просто ест, – быстро ответила София и провела пальцем по моим губам.
Я обвел его языком, желая, чтобы это был ее клитор. На ее щеках вспыхнул румянец и она смутилась достаточно, чтобы отвлечься от тревоги. Она накормила меня, и я съел все до последнего кусочка.
Кармелла суетилась вокруг, латая мои раны. К тому времени, как она закончила, ее лицо раскраснелось. Закончив, она прищурилась на меня.
— Не стоит больше создавать проблем, пока ты здесь, или вся моя тяжелая работа пойдет насмарку.
— Для тебя, Кармелла, все, что угодно.
София закатила глаза и поставила тарелку и аптечку на поднос. Мне хотелось, чтобы она снова посмотрела на меня. Мне нужна была еще одна встряска от ее взгляда, чтобы не упасть духом. Как наркоман в поисках дозы, я жаждал света ее внимания еще на одну секунду, прежде чем снова погрузиться во тьму.
— Что скажешь, lastochka? Должен ли я быть хорошим маленьким пленником и избегать повреждений в дальнейшем?
София фыркнула – действие, которые выглядело элегантным, потому что это была она.
— Сомневаюсь, что ты способен вести себя настолько хорошо.
Я уже открыл рот, чтобы ответить, наслаждаясь ее вниманием, когда из дверного проема донесся противный низкий голос.
— Я помешал? Какого хрена вы здесь делаете?
Сильвио присел на корточки, как жаба, на пороге, свирепо заглядывая внутрь. От того, как он смотрел на Софию, у меня внутри все сжалось. Намечались неприятности.
Сильвио постарался взять себя в руки и не выдать своего явного гнева. Он сунул руку в карман и вошел внутрь, жестом приказав людям, которые почти постоянно следовали за ним тенью, держаться подальше. Я не мог представить, насколько слабым нужно быть, чтобы нуждаться в сопровождении охраны в собственном семейном поместье.
— Какого черта ты чинишь этого ублюдка? Ты что, не понимаешь, чем мы здесь занимаемся? – Сильвио подошел к Кармелле достаточно близко, чтобы нависнуть над ней. Она напряглась и опустила глаза. — Он пленник, а не гость.
Прежнее нахальство Кармеллы исчезло, и теперь я видел только ее страх. Сильвио тоже, и его удовлетворение росло.
— Он все еще человек, и ему нужно лечение. Антонио не хочет его смерти, – сказала Кармелла.
Сильвио замер, бессильный гнев, казалось, переполнял его грудь.
— Ты со мной споришь? Эта служанка спорит со мной, – недоверчиво повторил он. Последнюю фразу он бросил через плечо своим людям, которые захихикали.
— Она права, и ты это знаешь, – сказала София, вставая и подходя к кузену.
Я восхищался огнем своей девочки, но предпочел бы, чтобы мои руки были свободны на случай, если Сильвио решится на жалкую демонстрацию силы.
Взгляд Сильвио упал на меня.
— Ты доволен этим, Чернов? Твой собственный брат сдал тебя нам, а единственные люди, которые потрудились защитить тебя, – это жалкая старая дева и несмышленая ханжа.
— Ханжа? Серьезно? Это лучшее, что ты смог придумать для меня? – Голос Софии повысился. В конце концов, это был ее дом, и она любила драться. У нее не было ни одной слабой косточки в теле, если дело не касалось ее отца… и меня, конечно.
— Как еще мне тебя называть?
София вскинула голову и нацепила маску, скрывая свой гнев. Она взяла Кармеллу за руку.
— Пойдем, Кармелла. Нам лучше вернуться наверх.
Ее простое отстранение, казалось, замкнуло что-то в Сильвио. Он двинулся с места прежде, чем я успел выкрикнуть предупреждение.
Он не бросился на Софию. Это было бы неразумно. Вместо этого он вцепился в Кармеллу. Вырвал ее из рук Софии, схватил за волосы и потащил по полу. Пожилая женщина испуганно вскрикнула, и все в комнате напряглись.
Я проверил прочность наручников, с яростью глядя на грубую демонстрацию слабой силы Сильвио. Я не бил женщин, не причинял им боли, и уж точно не заставлял плакать дам, годящихся мне в матери. Я сразу же решил, что отрублю Сильвио вторую руку, прежде чем убью его.
— Сильвио, отпусти женщин. Кого они волнуют? Ты здесь ради меня, не так ли? Я скучал по тебе вчера. Как от одного палача другому, нужно сохранять порезы свежими, если ты хочешь причинить самую сильную, медленную, сочащуюся боль.
Мой голос был спокойным, рассчитанным на то, чтобы вывести его из себя и отвлечь, и это могло бы сработать, если бы Кармелла не впилась ногтями в запястье Сильвио. Должно быть, она хорошо его зацепила, потому что он взревел от боли и встряхнул ее.
— София, нет! – зашипел я, когда она рванулась вперед, пытаясь оторвать руку Сильвио от волос экономки.