Мы добрались до стены. Николаю нужно было убрать пистолет, чтобы взобраться на нее. Это был мой шанс. Он опустился на колени на гравий и взвалил меня себе на плечи, затем без усилий встал и подтолкнул меня на стену. Было страшно со связанными за спиной руками, но, оказавшись на другой стороне, у меня бы появился шанс спастись. Я вскрикнула, пока он карабкался по стене, и его покрытые татуировками пальцы цеплялись за многочисленные опоры на шероховатом камне, оставляя за собой небольшие пятна крови.
Когда я оказалась на вершине, он наклонился вперед, отправив меня в полет. В ужасе я закрыла глаза и упала на поваленное дерево с другой стороны. У меня не было возможности смягчить падение со связанными руками. Я миновала ветки, отделавшись лишь парой царапин. Тяжело приземлившись на бок, я потратила секунду на то, чтобы сориентироваться. Черт, это было больно, но мне повезло, что я не напоролась на особо острые ветки. Моя первая удача за сегодня. От мыслей о Джино у меня на глаза навернулись новые слезы, и я, пошатываясь, поднялась на ноги.
— На помощь! Кто-нибудь, на помощь! – долетел до меня голос из-за стены, когда я вставала.
Нико остановился на вершине стены и оглянулся. Это был Джино. На меня обрушилось облегчение. Он не был тяжело ранен, если звал подмогу.
Николай заколебался. Собирался ли он выстрелить в него снова?
Я рванула прочь от поваленного дерева, и паника заставила меня провалиться в шумную кучу листьев и веток. Я почувствовала момент, когда внимание Нико снова переключилось на меня.
Рискнув в последний раз оглянуться назад, я увидела, что он бросил Джино и соскользнул по упавшему дереву, ловко приземлившись на ту же сторону стены, что и я. Я опустила голову и побежала так быстро, как только могла со связанными руками.
Мое равновесие было нарушено, и я тратила шаги впустую, шатаясь в стороны и выгибаясь всем телом, чтобы удержаться в вертикальном положении. Спина болела, а плечи пульсировали там, где были стянуты сзади. На щеках горели порезы от веток.
Тяжелые шаги Николая внезапно остановились позади меня, но я была не настолько глупа, чтобы оглянуться. Я продолжала бежать. Шансов оторваться от него практически не было, но каждый мой шаг отдалял его от возможности причинить вред кому-либо, кроме меня.
Никогда бы не подумала, что в ситуации жизни и смерти я окажусь самоотверженным человеком. Приятно было узнать это о себе сегодня, в, возможно, последний день моей жизни.
Может быть, тогда ты, наконец, будешь свободна. Жуткая мысль пронеслась в моей голове, когда я выбежала на небольшую поляну, окруженную деревьями. Это было не то долбаное дерьмо, о котором мне нужно было думать прямо сейчас.
Твердое тело Николая ударило меня в правый бок, выбив из меня дыхание. Его руки обвились вокруг меня, каким-то образом смягчая падение. Зубы сильно впились в язык, неловко зажатый кляпом, и кровь заполнила мой рот. Мы покатились, ветки и камни царапали меня, пока мы, наконец, не остановились.
Он сел на меня, его сильные ноги оседлали мою талию. Я выгнула спину, чтобы ослабить давление на запястья, но это было бесполезно. Меня связали и выставили на всеобщее обозрение, и я ничего не могла с этим поделать. Моя грудь вздымалась от страха и напряжения. Николай наклонился ко мне, и мое сердце заколотилось сильнее от ощущения его тела напротив моего. Его запах проник в мое сознание, древесный и мужественный. Это был тот самый аромат, который преследовал мои сны и кошмары в равной степени на протяжении многих лет после нашей первой встречи.
— Тебе ведь нравится выбирать трудный путь, не так ли, lastochka? – пробормотал он.
Его дыхание было ровным. Казалось, он мог бы совершить еще десять спринтов по лесу и даже не вспотеть, в то время как я чувствовала, что мои легкие вот-вот сгорят.
— Если ты не перестанешь усложнять мой день, мне придется преподать тебе урок, который ты никогда не забудешь, София. Прекрати испытывать меня.
Я выкрикнула поток непристойностей в кляп, и рот Николая снова скривился в гримасе веселья.
Он потянул за край кляпа.
— Я уберу его и, если ты закричишь… Мне придется придумать более долговременный способ заставить тебя замолчать. Я могу быть изобретательным, так что не искушай меня.
Он оттянул край кляпа и вытащил комок ткани у меня изо рта.
— Не искушать тебя? – невнятно спросила я онемевшими губами. — Ты стрелял в Джино.
— Я стрелял в многих. К чему ты клонишь? – в его голосе звучала скука, словно ему надоело смотреть на мое проявление эмоций.
Из глаз потекли слезы, и я попыталась сморгнуть их, но ничего не вышло. Взгляд Николая проследил за соленым следом, его красивое лицо оставалось бесстрастным.
— Ты собираешься застрелить и меня?
— Ты собираешься вынудить меня? – мягко спросил он. — Если бы все, чего я хотел, – это застрелить тебя, ты была бы мертва, когда только задумала выйти замуж за моего брата.
— Не притворяйся, что это задело твои чувства. Тебе нечего задевать, – прошептала я, мои колкие слова были похожи на шипы в надежде проникнуть ему под кожу.
Он улыбнулся, но в его улыбке не было ничего теплого.
— Вот тут ты ошибаешься, маленькая ласточка, запертая в клетке. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я заглянул внутрь твоей души еще до того, как ты научилась так красиво лгать.
Он потянулся за спину, и свет блеснул на ноже, который появился в его руке. Он поднес нож к моей щеке. Я замерла, едва дыша. Он мягко провел им, не разрезая, а лишь угрожая, вниз по изгибу моего горла, к верхней пуговице рубашки. Быстрый надрез под пуговицей заставил ее укатиться в сторону.
— Не забывай, с кем имеешь дело, королева бала. Я все еще помню, какой красивой ты была… вся покрытая кровью. Я жажду увидеть это снова.
Королева бала. Этот титул вернул меня в ту ночь.
— Насколько я помню, на мне была твоя кровь, – выдавила я из себя, несмотря на желание съежиться от его прикосновения. Запертый ящик нашего жестокого, темного прошлого грозил вот-вот распахнуться и выпустить секреты, которые я должна была хранить.
— Моя кровь, твоя кровь – это не имеет значения. Никто не видит тебя так, как вижу я, и никто никогда не увидит. Мы связаны, ты и я, и мы оба это знаем. Я бы посоветовал тебе перестать бороться со мной, но я нахожу твой страх таким опьяняющим.
Он наклонился, вжимаясь лицом в изгиб между моим плечом и шеей. Его горячий язык коснулся кожи, вылизывая влажную, обжигающую полоску по всей длине.
Я задрожала. Мне казалось, что моя кожа пытается сползти с меня – убраться подальше от безумца надо мной или приблизиться к нему, я не знала.
Я уже давно оставила попытки понять реакцию своего тела на этого мужчину. Мои нервы были на пределе. Ненависть, влечение, шок и облегчение гудели под кожей. Я не понимала, какая эмоция преобладала. Преимущественно я думала о том, как странно чувствовать комфорт от прикосновения мужчины, угрожающего убийством. Вот что случается, когда изолируешь человека так тщательно, что он начинает испытывать жажду прикосновений, и даже нож к горлу кажется лаской.