— Все в порядке, — воркует она. — Мы семья.
Она ложится рядом со мной, так что мы оказываемся лицом к лицу, и продолжает гладить мои волосы с неестественно мягкой улыбкой на губах.
Я смотрю на лицо Мэнди, рассматривая все морщины и шрамы.
Всю мою жизнь она выглядела именно так. Старой. Уставшей. Под кайфом.
Вокруг ее рта образуются пузырьки, некоторые поднимаются в воздух. Внезапно она начинает биться в конвульсиях, и ее глаза закатываются.
Смотреть на белки ее глазных яблок чертовски странно, и я зажмуриваюсь.
Когда я открываю их снова, Мэнди уже нет. Вместо нее рядом со мной лежит Милания. Ее глаза застыли, а из уголка рта течет рвота.
Нет.
Борясь с действием наркотиков, мне удается приподнять голову, но она начинает пульсировать.
Я беру Миланию за плечо и трясу ее, невнятно произнося:
— Вставай. Тебе нужно сесть.
По мере того, как ко мне постепенно возвращаются чувства и действие наркотиков ослабевает, до меня доносится резкий запах рвоты.
— Милания, — шепчу я.
Присев, я наклоняюсь над ней и пытаюсь проверить пульс, но не уверена, что делаю это правильно. Я подношу палец к ее ноздрям, но не чувствую теплого воздуха.
— Черт, — хнычу я.
Охваченная одновременно сильным страхом и печалью, я быстро отодвигаюсь от нее.
Она мертва.
Господи, Милания мертва.
Я поднимаю руку и прикрываю ею рот, а мое дыхание вырывается быстрыми, короткими вдохами.
Извращенные галлюцинации, которые были у меня под кайфом, начинают бомбардировать меня.
Милания умерла, пока я была под кайфом.
Я сажусь в угол и прижимаю колени к груди.
— Господи, — стону я, раскачиваясь всем телом. — Господи.
Мое лицо морщится, когда я смотрю на ее безжизненное тело, но слез нет.
Это случится со мной, если я не выберусь отсюда.
Я прижимаюсь лицом к коленям, но это причиняет боль, и мне приходится снова поднять голову. Делаю глубокие вдохи, желчь в моем желудке бурлит и грозит вырваться наружу.
Мои глаза осматривают комнату, и я понимаю, что той, которая смотрела на все пустым взглядом, уже нет. Две других, свернувшись калачиком под одеялами, крепко спят.
Я качаю головой, пытаясь все осмыслить.
Мне нужно бежать, поэтому я поднимаюсь на ноги, опираясь на стену. У меня кружится голова, и меня чертовски подташнивает.
Не блюй.
Иди.
Дойдя до двери, я оглядываю коридор вдоль и поперек и, никого не увидев, выскальзываю из комнаты. Я слышу звуки, доносящиеся из телевизора, затем кто-то громко рыгает.
— Принеси мне еще пива, — приказывает мужчина.
— Я тебе не гребаная горничная, — ворчит другой парень.
Подойдя к гостиной, я прижимаюсь всем телом к стене, прерывисто дыша.
Я вижу часть телевизора и ботинки, лежащие на журнальном столике. На окне – пожелтевшие занавески.
Мой взгляд прикован к входной двери, а сердце бьется все быстрее, когда я подбадриваю себя побежать к ней.
Доберись до двери. Открой ее. Не облажайся, как это делают в фильмах ужасов. Беги изо всех сил.
Краем глаза я замечаю движение, и, снова выглянув в окно, вижу, что к дому приближаются вооруженные люди.
Их довольно много.
Черт. Черт. Черт. Черт.
Последнее, что мне сейчас нужно, это увязнуть в войне банд.
Боже, тогда игра окончена для всех нас.
В следующий момент входная дверь слетает с петель и влетает в дом. Потрясенная до глубины души, я наблюдаю, как входит Дарио, выглядящий как ангел мщения, который вот-вот потеряет рассудок.
— Вот дерьмо, — бормочу я, совершенно ошеломленная.
Одетый в ужасно сексуальные черные брюки-карго и свитер, плотно облегающий грудь, он выглядит чертовски горячо.
Его глаза, наполненные яростью, на секунду останавливаются на мне, когда он поднимает руки, в каждой из которой по пистолету.
Святые угодники, Бэтмен.
Я в недоумении качаю головой, не понимая, не мерещится ли мне это. Я наблюдаю, как он стреляет в сторону людей, которые держат нас в плену.
Входит Ренцо, за ним идет Франко, оба выглядят так же круто, как и Дарио.
Сбитая с толку, я могу только стоять и смотреть, не понимая, что реально, а что нет.
Ренцо направляет на меня пистолет, и я начинаю качать головой. Когда он стреляет, из меня вырывается писк, и я сильнее прижимаюсь к стене.
Я смотрю вниз, ища пулевое ранение, но ничего не нахожу. Услышав стон позади себя, я оглядываюсь через плечо и вижу человека, лежащего посреди коридора.
Женщина с пустым взглядом стоит в дверях спальни, в которой нас держали.
Господи. Была ли она с тем мужчиной?
У меня нет времени думать об этом, потому что меня хватают за плечи и прижимают к теплой, твердой груди.
— Блять, — шепчет Дарио. — Господи, Иден. — Он зарывается лицом в мои волосы, потираясь подбородком о шишку на моей голове.
Когда я вздрагиваю и отстраняюсь от боли, его руки возвращаются к моим плечам, и он наклоняется, чтобы видеть мое лицо.
Его взгляд скользит по моему лицу, а его глаза темнеют от гнева.
Его тон резок, когда он спрашивает:
— Ты в порядке?
В порядке ли я?
— Они накачали меня наркотиками, — жалуюсь я, очень расстроенная этим. — Кажется, четыре раза.
— Уходим! — огрызается Франко.
Дарио просовывает руки под меня, и через мгновение я оказываюсь в воздухе и меня выносят из дома.
Если бы не трупы в гостиной и коридоре; не смерть Милании и не тонна дерьма, через которое мне пришлось пройти, это был бы самый романтичный момент в моей жизни.
Мой взгляд останавливается на женщине с пустым взглядом, поэтому я говорю:
— Там и другие женщины.
— Полиция позаботится о них, — отвечает Дарио, все еще выглядя как бог грома. — Нам нужно выбираться отсюда.
Меня сажают на заднее сиденье внедорожника, и Дарио садится рядом со мной.
Ренцо бросает нам пальто, бормоча:
— Надень это на нее. Она, должно быть, ужасно замерзла.
Как только Дарио закрывает дверь, он снова тянется ко мне и, усадив к себе на колени, накидывает на меня пальто.
Он обнимает меня, и я вдыхаю его аромат.
— Я везу ее в нашу клинику, — сообщает нам Ренцо.
Дарио лишь издает рычащие звуки в ответ на слова Ренцо.
Он отстраняется, чтобы взглянуть на меня, и его взгляд осматривает все синяки на моем лице и теле. От этого он злится еще больше.
Я и не подозревала о существовании такой стороны его характера.
Я все еще пытаюсь понять, как связать своего парня, который любит балет и оперу, с этим мужественным, умеющим обращаться с оружием и невероятно привлекательным мужчиной.