— Не надо, — шепчу я, паника нарастает.
— Можешь себе представить? — дразнит он, вонзая нож глубже. Он знает, что теперь я в его власти. Я должна позволить ему реализовать свои угрозы. — И эти фотографии очень выразительны, Тесси. Мне особенно нравятся те, где ты сидишь верхом на его лице. Еще одно доказательство того, что ты эгоистка, даже в сексе. Почему бы тебе хоть раз не встать на колени?
— Ты не сделаешь это, — говорю я, пытаясь разоблачить его блеф. — Ты не собираешься обвинять Райана, потому что это только выставит тебя слабым мужчиной, который не смог удержать свою женщину. Тебе это нужно не больше, чем ему...
— Мне уже все равно, — кричит он. — Ты не можешь делать из меня дурака, выдвигать требования и просто ждать, что я сдамся и приму это. Это так не работает.
— Трой, пожалуйста...
— Мы дали клятву, — кричит он мне вслед. — И будь я проклят, если ты, танцуя вальс, одним движением мизинца нарушишь ее. Кто здесь слабак, Тесс? Тот, кто готов выстоять и попытаться наладить отношения, или тот, кто в бегах?
Я закрываю глаза, пытаясь не обращать внимания на его резкие слова. От того, как он колеблется между тем, чтобы отшить меня, и тем, чтобы заявить, что хочет, чтобы мы не разводились, у меня голова идет кругом. У меня кружится голова, я отвлекаюсь, и в этом вся его чертова суть. Он хочет, чтобы я запуталась.
Я хватаюсь за единственное, что дает мне хоть какую-то опору.
Райан.
— Трой, не впутывай его в это, — требую я, зная, что мой предательский голос больше похож на мольбу. — Он не имеет ко всему этому никакого отношения.
— Это не та история, которую я расскажу прессе. И это не тот образ, который нарисуют эти фотографии, — возражает он, его самодовольное превосходство просачивается сквозь телефон. Оно обволакивает меня, как ядовитая слизь, и я чувствую, что убираю телефон от уха. — Продолжай пытаться поступать со мной по-своему, и я уничтожу вас обоих, клянусь гребаным Богом.
— Оставь его в покое!
— Тогда, черт возьми, сделай то, что тебе говорят, хотя бы раз в твоей испорченной жизни!
Я крепко зажмуриваю глаза, чтобы не заплакать. Он выиграл этот раунд. Мы оба это знаем. Он нашел мою слабость. Любовь — это всегда слабость. Забота о других людях делает тебя открытым для сердечных страданий. Когда же я усвою этот урок? Райан теперь моя слабость, а Трой приставил нож к его горлу. Я даже не могу притвориться, что мне все равно. Трой видит меня насквозь.
— Что ты приказываешь мне делать, Трой? Чего ты хочешь?
— Возвращайся домой, — отвечает он. — Хватит играть в спасение черепах. И хватит играть в домоседа с этим придурком-качком. Садись на ближайший самолет до Цинциннати. Возвращайся домой, и мы лично обсудим условия мирного развода. Две стороны, ведущие себя как любящие, разумные взрослые люди. Не один разумный взрослый и один безумный беглец.
— Я не могу просто уйти, — говорю я, оглядывая офис. — Сбор средств состоится завтра. Я работала над этим несколько недель, Трой. Я не могу бросить это сейчас. Я не могу так поступить с Илмари, с волонтерами. Я не могу…
— Ладно, — говорит он мне. — Тогда первым делом в понедельник утром. Попрощайся с Рейчел и ее сворой придурков, а потом садись в самолет. И даже не думай о том, чтобы поиграть со своим игрушечным мальчиком еще одну ночь. Все кончено. Сейчас. Порви с ним, или я покончу с вами обоими.
Это ложь. Я знаю, что все это ложь. Если я вернусь в Цинциннати, он просто найдет еще больше причин, чтобы помешать мне. Он никогда не даст мне развод. Надежда на бесспорное урегулирование умерла, и кровь залила весь мой стол и пол в виде этих зернистых фотографий.
А теперь он еще и держит Райана за горло. Я никогда не думала, что он решится на такой шаг. Я хотела верить, что он трус, слишком бесхребетный и слабый. Он как мальчишка, обрывающий крылышки у стрекозы, только издевающийся над существами, которые, по его мнению, слишком слабы, чтобы дать отпор.
И тут у меня замирает сердце.
Трой Оуэнс всегда все просчитывает. Всегда. Он оценил Райана и пришел к выводу, что тот тоже хорош. Что еще у него есть на него? Что я упускаю? У Троя всегда была склонность к драматизму. Это не последний его ход. Это всего лишь расстановка сил на доске. Его ладья скользит по клеткам, загоняя меня в угол. Шах и мат еще впереди. Эта мысль приводит меня в ужас.
— Мне нужно твое слово, что ты не будешь впутывать Райана в это, — говорю я, понимая, что в любом случае не могу ему поверить. — Он невиновен, Трой.
— Не проси меня о помиловании, — отвечает он. — У тебя здесь вся власть, Тесс. У тебя всегда была власть. Тебе решать, сохранит ли он свою работу, или станет пищей для таблоидов, просто еще одним опозоренным профессиональным спортсменом, который не может держать свой член в штанах.
— Я ненавижу тебя, — шепчу я, и слеза скатывается по моей щеке.
— Ненависть и любовь — две стороны одной медали, милая. Увидимся в понедельник.
Всегда нуждаясь в том, чтобы последнее слово оставалось за ним, он вешает трубку, оставляя меня в этом хаосе наедине с моей болью и всеми моими вопросами без ответов.
ГЛАВА 57
РАЙАН
Я ухожу со льда после разминки перед игрой и, не могу это объяснить, но чувствую себя на взводе. Мне нужна Тесс. Я здесь уже несколько часов, пытаюсь полностью погрузиться в игру, но ничего не получается. Все время, пока я был на льду, я наблюдал и ждал, но она так и не появилась.
Я снова в раздевалке, механически оборачиваю лентой клюшки. Я могу делать это с закрытыми глазами. Рок-музыка льется из динамиков, отдаваясь в моей груди. У Морроу есть шнур для колонок, так что сегодня днем играет Metallica.
Обычно музыка бодрит меня, придает сил, чтобы я мог полный сил выйти на лед. Но сейчас она действует мне на нервы. Я не могу просто сидеть здесь и гадать, где она. Сколько раз я буду проверять свой телефон в надежде получить ее фотографию в своей джерси? Я оставил ее свернутой на кровати, пока Тесс была в душе. Я подумал, что она наденет ее и сделает снимок, может быть, с подмигиванием или улыбкой, которую я так люблю. Я собирался сделать это фото заставкой на телефоне.
Моя Тесс. Моя рыжая богиня. Правительница моей гребаной вселенной.
Черт, я не могу здесь сидеть. Я должен проверить еще раз. Отложив клюшку, я встаю со скамейки. Выхожу из раздевалки и поворачиваю направо, направляясь по коридору в своих коньках, лезвия которых защищены толстыми пластиковыми накладками.
— Привет, мистер Лэнгли, — говорит охранник, помахав рукой.
— Привет, Рамон. Ты случайно не видел, бродит ли здесь роскошная рыжеволосая девушка?
Он только посмеивается, а рация у него на бедре жужжит от разговоров.