Она смахивает слезы, прикрываясь коробкой, как щитом, чтобы удержать меня.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты, блять, не понимаешь? — возражаю я, повышая голос. — Тесс, оглянись вокруг. — Я обвожу жестом хаос, царящий повсюду в комнате. — Ты снова собираешь вещи, чтобы сбежать. Думаю, я заслуживаю знать почему. Что он сказал?
— Это не твое бремя, — говорит она. — Райан, я справлюсь с этим. Ты должен верить, что я сама все исправлю…
— Нет, — возражаю я. — Тесс, нет. Это не любовь. Скрываешь все это от меня, несешь бремя всего этого в одиночку, когда у меня есть две сильные руки и чертовски крепкая спина, чтобы помочь тебе. Это не любовь, Тесс. Это контроль. Ты пытаешься повлиять на исход для нас обоих, держа меня в неведении. Ты должна сказать мне прямо сейчас, помимо фотографий, что еще он сделал?
— Каких фотографии? — осмеливается спросить она.
Я делаю три шага назад и указываю на кровать.
Она придвигается ближе, чтобы разглядеть что-нибудь из-за груды своего открытого чемодана. Как только ее взгляд останавливается на коробках, я вижу, как на ее лице отражаются эмоции: страх, отвращение, печаль, страдание. Когда она поднимает на меня взгляд, в ее глазах снова появляются слезы.
— Как ты узнал?
— Джейк, — отвечаю я.
Она качает головой, ее разочарование очевидно.
— Не злись на него. Он просто дал мне шанс побороться.
— Я не хотела, чтобы ты был втянут в мои дела. Я... — она делает глубокий вдох, похожий на всхлип. — О боже, я не хотела причинять тебе боль, но, думаю, все равно причинила. Просто быть рядом причиняет тебе боль. Даже сейчас он узнает и использует это против нас. Я никогда не хотела использовать тебя, но именно это он собирается сказать. Он собирается все перевернуть, забрать то, что у нас есть, и разрушить. Он собирается взять что-то такое красивое и превратить в уродство, а я, черт возьми, этого не вынесу.
Коробка снова падает к ее ногам, и тогда я бросаюсь вперед и заключаю ее в объятия.
— Мне так жаль, — говорю я ей в волосы, проводя руками по ее спине.
Она рыдает, уткнувшись в мое плечо, все ее тело дрожит, когда она цепляется за меня изо всех сил.
— Мне жаль, детка. Мне так жаль, — повторяю я. — Он оскорбил тебя этими фотографиями. Он украл это у тебя. У нас. Нашу радость, наше счастье. И у нас так много того и другого вместе, верно? — я отстраняюсь, приподнимаю ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза. Мне нужно увидеть ее лицо. Я чувствую себя лучше, когда вижу ее.
— Я никогда этого не хотела, — говорит она, и ее тушь оставляет полосы на веснушчатых щеках.
Я зачесываю ее волосы назад.
— Никто не хочет, чтобы нарушали его личную жизнь. Тесс, это преступление, — говорю я как можно мягче, молясь, чтобы на этот раз она меня услышала. — Все эти фотографии свидетельствуют о растущем количестве преступлений Троя. Преследование, травля, шантаж. Он роет себе могилу.
— Этот подонок принес их ко мне на работу, — шепчет она. — Он видел, как я выходила из офиса, и принес коробку Шерил. Он следил за мной несколько недель. Он, наверное, даже сейчас на улице, — говорит она, оглядываясь по сторонам, как будто он может заглянуть в окно.
Я бросаю взгляд в ту сторону и вижу, что шторы плотно задернуты.
— Так вот почему весь свет выключен?
— Я не хотела давать ему возможность сфотографировать еще что-то, — отвечает она, слегка кивая. — Я не уверена, что могу здесь оставаться и дальше, даже без требований Троя. Теперь это место для меня запятнано.
Она поднимает на меня взгляд, пытаясь показать свою уязвимость.
— Какие требования он выдвинул? Что за угроза в мой адрес, из-за которой ты бежишь?
Она сглатывает комок эмоций, застрявший у нее в горле.
— Ты можешь сказать мне. Тесс, посмотри на меня.
Она поднимает глаза, ее веснушчатые щеки порозовели от слез. Тушь размазалась по верхним и нижним векам. Но она все равно чертовски красива. Ей самое место в дворцовом саду, на мраморном постаменте, чтобы все восхищались. Но я эгоист. Я хочу сохранить ее красоту и улыбки. Она моя, а я принадлежу ей, и что бы ни случилось дальше, она будет знать, что я к ней чувствую.
— Тесс, я люблю тебя, — говорю я, гладя ее по щеке. — Что бы он тебе ни сказал, какие бы рычаги влияния на меня и на нас он ни имел, это не имеет значения. Не тогда, когда мы знаем, что наши отношения искренни. К черту всю эту критику: разницу в возрасте и карьере, то, что мы идем разными жизненными путями. Возраст — это просто цифра. И вся наша карьера доказывает, что мы оба целеустремленные и трудолюбивые. И, конечно, ты переживаешь какое-то дерьмо из-за этого развода, но это просто перемены в жизни. Они есть у каждого. Я тоже сейчас их переживаю: продление контракта, новые рекламные сделки. Такие перемены случаются раз в жизни, и я живу ими сейчас. Я упоминал о новой работе с «Bauer»76? — добавляю я с улыбкой. — Агент прислал подробности сегодня днем...
Она вздыхает, качая головой.
— Боже, я его чертовски ненавижу. Надеюсь, Трой упадет в чан с ядовитой, кипящей жижей, как в том фильме. Ну, знаешь, с Арнольдом Шварценеггером. Как он называется? — она выжидающе смотрит на меня.
— Он снимался во многих фильмах, детка.
— Да, но только в одном он изображает машину, которую сбрасывают в чан с лавой, — восклицает она.
— «Терминатор»? — предлагаю я, растерянно хмурясь.
— Да, — говорит она, щелкнув пальцами. — Это то, чего я хочу. Я хочу, чтобы Трой свалился с мостика в чан с расплавленной лавой. Я не хочу, чтобы его убили, потому что я в это не верю, и я не собираюсь убивать его, потому что, опять же, я знаю, что это объективно неправильно. Но мне просто нужно, чтобы он споткнулся, понимаешь? Мне нужно, чтобы он надел свои дурацкие мокасины с кисточками, которые делают его похожим на сотрудника трастового фонда, и чтобы эта кисточка зацепилась за решетку мостика, чтобы он упал в чан с лавой.
Я просто моргаю, глядя на женщину, которую люблю.
— Это какое-то мрачное дерьмо, детка.
— Да, Трой пробуждает во мне все самое худшее, — огрызается она. — И он не заслуживает меньшего за то, что пытается с тобой сделать.
— Что в этой коробке? — спрашиваю я, указывая на коробку поменьше с запиской, которую не смог прочесть.
— Это был первый подарок, который он оставил мне пару недель назад, — говорит она, впиваясь взглядом в коробку. — Мои разорванные документы о разводе. Разумеется, без подписи.
— А что он собирается делать со всеми нашими фотографиями?
— Выложить их в интернет, — отвечает она. — Он хочет изобразить тебя сексуально озабоченным хоккеистом, который не может удержать свой член в штанах и трахает все, что движется, даже замужних женщин.
— Господи. Не очень-то он мне льстит, да?
— Он хочет выставить себя благородной жертвой моей измены, — продолжает она. — Неважно, что я ушла от него три гребаных года назад после того, как он изменил мне первым, — плачет она. — Он начал эту нисходящую спираль. Он первым нарушил наши клятвы, а не я. Он был жестоким и властным. Он лгал мне и манипулировал, он заставил свою семью лгать и манипулировать мной. Наш брак распался. Он разрушен. А теперь посмотри на этот беспорядок, — кричит она, обводя все вокруг жестом.