— На самом деле тебе не нужно ничего подписывать, — говорит он. — Приказ вступает в силу в любом случае.
— Какой приказ? — спрашиваю я, у меня голова идет кругом.
— Открой и посмотри, — отвечает он с самодовольной ухмылкой на лице.
Я рывком открываю страницы, нахожу первую и смотрю вниз, пытаясь разобраться в толстом блоке черного текста. Похоже, это какой-то юридический документ. Снизу торчит ряд закладок, отмечающих все строки, которые нужно подписать. Но он прав, кто-то уже подписал это синими чернилами. Все строки подписаны.
— Что это за хрень?
— Это ты мне скажи, — издевается он. — Любой настоящий мужчина сможет разобраться со своими делами. Посмотри на этот гребаный документ и прочитай его, придурок.
Паника пронзает мою грудь, когда я пытаюсь разобраться в том, что читаю, но шрифт невероятно мелкий. Я с ужасом понимаю, что это было сделано намеренно. Этот наглый юрист взял обычный документ и намеренно уменьшил шрифт. Он хотел прийти сюда и отдать это мне. Он хотел посмотреть, как я пытаюсь его прочесть. Зачем? Кто бы…
О, твою мать.
Неприятное чувство, которое подкрадывалось ко мне с тех пор, как этот парень впервые подошел ко мне, внезапно превратилось в лед. Оно разливается по моим венам, когда я опускаю бумаги, и мой взгляд останавливается на монстре передо мной. Я точно знаю, кто он. Мои руки дрожат, а пульс учащается.
— Трой, — я выплевываю его имя, как самое грязное ругательство.
— Собственной персоной, — он снова протягивает мне руку, как будто ждет, что я ее пожму. — Но я предпочитаю «Муж Тесс».
— Пошел ты.
— Осторожнее, красавчик, — дразнит он, опуская руку. — Мы бы не хотели устраивать сцену сейчас, не так ли? Сегодня здесь много важных персон. Тренеры и спонсоры, члены городского совета, пресса...
Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что он прав. Я стою всего в трех метрах от главного тренера Джонсона и его жены. И Поппи уже раз десять предупреждала нас, что здесь будет пресса. Ранее по телевизору показывали небольшой ролик с Тесс и Марсом, которые играли с черепашками. Я начинаю паниковать. У нас еще нет плана. Ничего не решено. Я не знаю, что я могу сказать или как исправить эту ситуацию.
— Если ты сейчас устроишь скандал, это попадет на первую полосу, — говорит Трой. — Ты испортишь большой вечер нашей Тесси... и свою карьеру... и свою жизнь.
Я не куплюсь на его бредни, тем более тренер заверил меня, что «Рэйс» встанут на мою сторону.
— Убирайся отсюда, Трой.
— Вообще-то, меня пригласили, — возражает он, источая самоуверенность. — Приглашение у меня в кармане, если не веришь. Может, попробуешь прочитать его вместо этих документов?
Все, что я могу сделать, — это сохранять спокойствие и попытаться не впечатать его в пол. Мои руки дрожат, когда я протягиваю ему бумаги.
— Что это? — говорю я, тряся ими перед его лицом. — Опять пустые угрозы? Опять шантаж? Это не сработает. Мои тренеры уже знают…
— Ни одна из моих угроз не бывает пустой, — отвечает он, и его фальшивая улыбка исчезает.
— Делай что хочешь, — возражаю я. — У тебя на нас ничего нет. Когда мы с Тесс расскажем правду, это не вызовет негативной реакции в прессе. И в отличие от тебя, у меня есть авторитет. Моя команда мне верит. Тесс ушла, и никогда больше к тебе не вернется.
— Это хорошо, — отвечает он, понижая голос. — Потренируйся говорить это сейчас. Тебе будет намного легче это принять… ну, если, конечно, тебе не нравится идея сесть в тюрьму.
У меня, блять, замирает сердце.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Я уже сказал тебе, — он похлопывает по бумагам в моей руке. — Райан Лэнгли, тебя официально уведомили. Я оставлю это тебе. Это всего лишь копия. Оригиналы были отправлены обратно в Цинциннати. И не волнуйся, я позабочусь, чтобы мой друг в полицейском управлении Джексонвилла тоже получил копию.
Нет. Этого не может быть. Я снова смотрю на бумаги. Это не может быть тем, о чем я думаю. Как ему это удалось? Это, должно быть, блеф. Я расправляю плечи, глядя на него.
— Брось притворяться и просто выполни свою угрозу, ты, гребаное чудовище.
Он смеется надо мной.
— Я уже сделал. Ты держишь ее в руках. Может быть, кто-нибудь из твоих товарищей по команде проявит к тебе немного милосердия и поможет тебе произнести буквы вслух. Или твоя сестра. Ты ведь готовишь ее к поступлению в аспирантуру, верно?
Я замираю, ярость течет по моим венам, как лава. Только не Кэсси. Откуда он, черт возьми, знает?
— Жаль, что она тоже все теряет только потому, что ты кусок дерьма, который не может найти себе женщину, которая еще не замужем, — язвит он.
К горлу подкатывает желчь, когда я сдерживаюсь, чтобы не врезать ему. Как такое возможно? Он знает обо мне: о моей жизни, моих секретах, моей семье. Я не знаю, откуда он знает, но он знает. Конечно, знает. Он же, блять, какой-то демон.
— Трой, что ты наделал?
— Ну-ну, — дразнит он, грозя пальцем в воздухе. — Я муж Тесс, помнишь? И я не могу поверить, что она тратит свое время на такого неудачника, как ты. Поверь мне, когда я говорю, что это ненадолго.
Он накручивает меня, просто пытается вывести из себя. Он что, ожидает, что я буду орать на него прямо здесь, посреди торжества? Пытается затеять драку? Я, блять, не могу думать, когда он вот так смотрит на меня.
— Уходи отсюда, — повторяю я. Это и требование, и молитва.
Пожалуйста, Боже, просто сделай так, чтобы он ушел.
Но он наклоняется ближе, его темные глаза сужаются.
— Ты думаешь, что можешь предложить ей лучшую жизнь, чем та, что у нее есть со мной?
— Я знаю, что могу. Я, черт возьми, не изменяю ей. Я не заставляю ее плакать и не обращаюсь с ней как с мусором, — моя челюсть сжимается, когда я добавляю: — И не причиняю ей боль.
— Все, что ты собой представляешь, — это хоккей, — говорит он, игнорируя мои обвинения. — Это все, что ты можешь предложить миру. Когда он исчезнет, ты станешь никем. Еще одним бесполезным, тупым спортсменом. Тебя даже не возьмут работать пончики продавать. Ты просто жалок. И моя Тесс, в конце концов, увидит тебя насквозь. Честно говоря, этим я оказываю тебе услугу, — добавляет он, указывая на документы в моей руке. — Считай, что ваши отношения закончены. Если ты хочешь продолжать играть в хоккей, если ты хочешь содержать свою семью, будь тем, кто уйдет первым.
— Трой, что ты наделал? — повторяю я.
— Помни, я не спускаю с тебя глаз, — продолжает он. — Больше всего на свете я хотел бы сдать тебя полиции. В тюремной камере будет трудно играть в хоккей. Но не невозможно, — добавляет он с усмешкой. — Но, безусловно, сложно. Очень жаль, потому что мне очень понравился тот рекламный щит.
Он хлопает меня по плечу, и я, блять, позволяю ему это сделать. Думаю, я в шоке.
— Рад познакомиться с тобой, Райан. Знаешь, фотографии не дают должного представления о тебе. В жизни ты гораздо красивее.
На этот раз я знаю, что он говорит о фотографиях в коробке в шкафу Тесс. Он видел их все, и меня сейчас стошнит.
— И эй, удачи в игре против «Wild» на следующей неделе, — говорит он, убирая руку. — Ну, если тебе позволят играть... и если ты не окажешься в тюрьме.