Позади меня принтер издал еще один предупреждающий писк. Заело бумагу или проблема с выравнивающим лотком. Я отвернулась от нее, выключая всю машину. Повернувшись спиной, я сделала глубокий вдох, сжимая машину по бокам.
— Я здесь не для того, чтобы еще больше разбивать тебе сердце, — нежно сказала она.
Я медленно повернулась.
— Тогда зачем вы здесь?
Ставя свою сумку Hermès Kelly на стол, она открыла ее идеально наманикюренными ногтями, ее огромный, изумрудный бриллиант сиял на пальце. Она достала голубую папку и протянула ее мне.
— Я пришла, чтобы отдать тебе это.
Мой взгляд задержался на документах.
— И что это?
Она встала у края стола, который оказался между нами.
— Открой и увидишь.
Сердце застряло в горле, я выхватила файл и открыла его. Слезы застилали глаза, когда я прочитала выделенное жирным предложение наверху: ХОДАТАЙСТВО О РАСТОРЖЕНИИ БРАКА.
— О, Боже, — прошептала я, мои пальцы осторожно прошлись по бумагам. Они подписаны. — Как вам удалось?
— Мой сын — неидеальный человек, Тесс, — признала она. — Я это знаю. Всегда знала. Он быстро злится и действует. Он может быть упрямым. Видит Бог, мы с ним много ссорились на протяжении многих лет. Ты тоже сражалась в своих битвах.
Мы оба понимали, что это было преуменьшением.
— Почему сейчас, Беа? Что изменилось?
Она прочистила горло.
— Трой — страстный человек, Тесс. Иногда эта страсть берет верх над разумом. В отсутствии разума мы принимаем неверные решения. Мы можем сделать то, о чем пожалеем.
Я прищурилась в ее сторону, пытаясь сложить правду.
— Что вы пытаетесь сказать?
Она выдержала мой взгляд, ее взгляд заострился, когда она приподняла подбородок. Это была Беа корпоративного слияния и поглощения, Беа из зала заседания совета директоров, Беа-«давай заключим сделку».
— О боже, — прошептала я, позволяя правде ударить меня, словно разбивающейся волне. Я увидела момент, как блеснули ее глаза, и она знала, что я знаю.
— Я должна знать, что на этом все закончится, — сказала она, указывая на бумаги. — Ты получила свою свободу. Теперь ты можешь уйти и оставить Троя в покое.
Я услышала несказанные ею слова: Теперь ты можешь уйти и не выдвигать обвинений.
Негодование усилилось в моей груди. Она была здесь не ради меня, а эти бумаги не были подарком. Они были откупом. Грубой платой. Она защищала своего сына. Она всегда будет защищать только Троя. Не меня. Никогда меня.
— Что, в конце концов, склонило вашу чашу весов? Вы игнорировали насилие, потому что он был аккуратен. Этому никогда не было ни доказательств, ни свидетелей. Это было мое слово против его…
— Тесс…
— Так, что же изменилось, Беа? — давила я. — Вы узнали о домогательстве и преследовании? Может, кто-то рассказал вам о фотографе, который неделями шел за мной по пятам.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила она, воплощение тигрицы защищающей своего непутевого детеныша.
Я прищурила взгляд, фокусируясь на правде.
— Это из-за временного судебного запрета, так ведь?
Ее глаза вспыхнули, и поняла, что права.
— Он использовал ваше имя, не так ли? Он втянул вас, чтобы потянуть за ниточки судей. Сейчас вы защищаете не его. Вы защищаете себя, правда?
— Ты получила, что хотела, — сказала она, указывая на бумаги. — Развод. Ты говорила, что хотела этого, да? Мы были щедры. Все поровну, согласно законам штата Огайо. Все счета, вся собственность…
— Меня не волнуют счета и собственность, — я бросила документы на стол. — Это ваша одержимость. Вы печетесь о вещах. Я никогда так не делала.
— Я знаю, — официально ответила она. — Именно поэтому я знала, что это брак был обречен на провал.
Ее слова были как удар под дых. Я опустила руки на стол, крепко хватаясь за него.
— Ты всегда была слишком решительна, слишком некультурна, — продолжала она. — Ты появилась в нашей жизни как ржавое, сломанное колесо. Я старалась, как могла, ради Троя. Тогда, ты была тем, чего он хотел, а я не могу ни в чем ему отказать, — она замолчала, ее взгляд рассматривал мои черты.
Я инстинктивно отошла, ненавидя ее оценивающий взгляд на мне.
— А потом я увидела, насколько сломанной ты была, — снова заговорила она. — Птицей без крыльев, жаждущей летать. Поэтому я взяла тебя под свое крыло. Я играла роль заботливой матери и твоего делового советника. Я научила тебя, как одеваться, говорить и вести себя. Все это время я наблюдала, как вы двое обклевывали друг друга. Я смотрела, как ты выявляешь худшее в моем сыне, и была беспомощна, чтобы этому помешать.
— И его худшие качества раскрыли лучшее во мне, — спорила я. — Я думала это ушло, было навсегда потеряно. Думала, никогда снова не узнаю ту дикую, счастливую Тесс. Вы называете меня ржавым, сломанным колесом. Знаете, как называет меня Райан?
Она сжала губы, ничего не сказав.
— Девушка мечты, — сказала я, улыбка осветила мое лицо. Любовь к нему наполнила и зажгла меня, когда я встретилась лицом к лицу со своим последним драконом, с мечом и щитом наготове. — Вы были правы насчет меня, Беа. Всю свою жизнь я была птицей, ищущей дома, места, где почувствовала бы безопасность, любовь и свободу быть собой. В качестве своего невежества я подумала, что, возможно, деньги и власть могут купить эти вещи. Я так сильно ошибалась. Мне пришлось уйти от всего, чтобы в конце концов найти дом.
— Полагаю твой новый дом — Джексонвилл? — спросила она.
— Нет. Мой дом — это я. Это всегда была я. Я — все, что мне нужно. Я самодостаточна такая, какая есть. Я умная и целеустремленная. Я добрая. Я страстная, и веселая, и чертовски сексуальная, — я расправила плечи, по мне текла уверенность. — Я приехала в Джексонвилл, чтобы быть поближе к Рейчел. Думала, она — мой дом. Но я была не права. Она простто оказалась первым человеком, который держал зеркало и показал, что меня достаточно.
— А этот новый молодой человек? — давила она, поднимая одну бровь.
Моя улыбка стала шире.
— Он — мой зеркальный шар. Каждая поверхность его отражает мои совершенства. Он любит меня именно за то, кто я есть. Для него я не слишком громкая, или слишком упрямая. Он не стыдится, когда я шучу, потому что беспокоится, что я веселее него и перетягиваю одеяло. Он позволяет моему свету сиять так ярко, как мне хочется, и он сияет для меня в ответ. Я никогда не знала такой любви или принятия себя, как с Райаном.
— Что ж, — сказала она, эмоции застряли в ее горле. — Похоже ты получила то, чего всегда хотела.
Я кивнула.
— Теперь я счастлива, да. И я свободна. Даже без этого, — добавила я, постукивая пальцами по бумагам на развод. — В своем сердце я уже была свободна. Это моя свобода на бумаге, последние цепи, привязывающие меня к гниющему укладу той жизни, которую, как мне казалось, я хотела.
— Гниющему укладу? — сказала она, подняв брови. — Едва ли это лестно.
— Ну, если кожаные сандалии от Manolo Blahnik подходит, — ответила я, пожав плечами.