— Тесс! Черт возьми, может, ты просто поговоришь со мной? — кричит Трой.
Я рывком открываю дверь своего кабинета, отчаянно пытаясь создать стену между нами и секретаршами, пока он не набросился на меня. Я не могу позволить другим людям видеть, как я плачу, и не думаю, что смогу долго сдерживать эти злые слезы.
Кинув планшет и поставив кофе, я задыхаюсь. Я опускаю взгляд на свои руки, прижатые к темному полированному дереву моего стола. Я чувствую, как Трой втягивает в себя весь воздух, когда дверь моего кабинета захлопывается. У этого засранца хватило смелости повернуть замок. Звук эхом отдается в моей груди, как засовы в тюремной камере.
Я разворачиваюсь.
— Открой дверь, Трой.
— Не хочу, чтобы нас беспокоили, — парирует он, темные глаза сузились, глядя на меня.
— А я не хочу чувствовать себя запертой здесь с тобой. Открой эту чертову дверь, пока я не закричала.
— Господи, у тебя паранойя, — вздыхает он, но отпирает дверь. — Вот, довольна? Теперь ты прекратишь свое безумство и поговоришь со мной?
— Я хочу развестись, — повторяю я.
— Нет.
— Трой...
— Тесс, нет. Я не позволю тебе принять такое решение прямо сейчас. Ты слишком эмоциональна...
— Ты чертовски прав, я эмоциональна! Это был ты, верно? Ты нашел эти фотографии и показал Дейлу, упоминая чушь о корпоративной этике и морали...
Он качает головой.
— Речь не обо мне. Вопрос о чистоте репутации фирмы...
— Ох, даже, блять, не смей, — вскрикиваю я. — Дело в твоем эго и больше ни в чем. Я лишь хочу знать, почему сейчас? Почему эти фотографии? Уверена, у тебя есть доказательства получше...
— Верно, есть, — говорит он, вмешиваясь в мое пространство. — У меня есть достаточно доказательств о твоих похождениях, чтобы разрушить тебя. По доброте душевной я решил быть выше этого и промолчал.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
— Знаешь, когда все начало разваливаться, я хотела развестись. Но твоя мама посоветовала нам не торопиться, поработать над исправлением ситуации. Я согласилась на консультацию специалиста. И только когда я узнала, что ты все еще трахаешь секретарш, я ушла.
Он насмехается, отворачиваясь.
— Но затем твоя мама вновь пришла и попросила меня рассмотреть вариант временного расставания, — продолжаю я. Он знает все это, но для своего удобства любит забывать важные детали. — Она попросила меня промолчать ради компании, ради семьи. Я согласилась. Я сделаю все, что угодно для нее, Трой. Ты это знаешь. И мне не казалось важным расторгнуть брак, существовавший лишь на бумаге, до тех пор, пока ты вел себя прилично...
Он поворачивается.
— Вел себя прилично? Иисусе, я не какой-то непослушный ребенок, Тесс. Я взрослый мужчина.
— Я думала мы оба двигаемся вперед, — с давлением говорю я, приближаясь. — Был только бизнес. Это успокоило твою мать и помогло ей сохранить лицо перед собственными друзьями. Все в нашей общей компании знают, что между нами все кончено. И мы оба встречались с другими людьми...
— Свои романы я держал в тайне, — кричит он. — Вот в чем здесь разница, Тесс. В то же время ты распространяешься о своих на шестой странице, делая меня мудаком века.
— Я сказала тебе, что ничего не было...
— Да, будто я в это поверю, — с сарказмом говорит он.
Праведное негодование захлестывает меня.
— Я никогда не лгала тебе, Трой. Это только в твоем стиле.
Он смотрит на меня, сверля взглядом.
После напряженного момента я устало вздыхаю.
— Просто дай мне развод, Трой. Это время...
— Нет. Мы еще не пришли к этому, — он покачал головой. — Я не позволю тебе сделать это с нами.
— Мы уже там! Мы прямо там, блять. Трой, это больше не брак. Это кризис заложников!
— Боже, ты так драматизируешь! Не могу поверить, что я думал, что смогу спокойно, рационально поговорить с тобой об этом. Ты так хаотична...
— А ты прозрачен, — возражаю я. — Ты думаешь, я не знаю, из-за чего все это...
— Из-за того, что ты фригидная трудоголичка. Ты оттолкнула меня, Тесс. Ты сдалась и отказалась от нас, и винишь меня, потому что я ищу комфорта в чужих руках? Я не мог жить в тени твоего безразличия. Ты никогда не ставила меня на первое место. Так что да, я ставлю себя на первое место, Тесс, — кричит он, вдавливая палец в свою грудь, — Кто-то должен.
Его слова ударяют как пощечина, и я отклоняюсь.
— Ты правда веришь в это, не так ли?
— Это правда, и ты это знаешь, — отвечает он. — Даже, если ты никогда не признаешься.
— Я ставила тебя на первое место, Трой. Я всегда только тебя и ставила на первое место. Я пожертвовала всем ради тебя...
— И что это мне дало, кроме твоего дерьмового чувства обиды? — говорит он, тыча пальцем мне в лицо.
Я отшатываюсь, глаза расширены. Я зажата между ним и столом, его край упирается в изгиб моего бедра.
— Ты не можешь изображать мученика и делать из меня злодея, — говорит он. — Я не просил тебя выбирать мой юридический университет, или работать на мою семейную фирму, или, блять, душить меня вниманием...
— Так я тебя душила или была равнодушна? — спрашиваю я.
Он отворачивается, ругаясь под нос.
— Ты не можешь получить и то, и другое, Трой, — говорю я ему в спину. — Я поставила тебя первым или последним? Или ты даже не знаешь? Ты хоть замечал меня, пока я не ушла? Нет, ты был слишком занят своими выходными на гольфе, ужинами с клиентами, подружками...
— Не переводи разговор на меня. Ты всегда так делаешь. Ты перевираешь мои слова и выставляешь меня мудаком. Я не мудак, Тесс. Я не изменщик...
— Ты изменял, Трой. Ты был женат на мне и трахал других женщин без моего ведома и согласия. Это буквально определяет тебя как изменщика, — меня удивляет мой тон. Такой отстраненный.
Я оцепенела.
Сломлена.
С меня хватит.
— Боже, меня никогда не будет достаточно для тебя, верно? — говорит он. — Я всегда разочарование. Всегда не хватает. Ты никогда не уважала меня, Тесс. Никогда не любила меня так, как я того заслуживал.
Я закрываю глаза, пытаясь отгородиться от его слов. Я не могу вынести это ощущение, будто я заперта в его присутствии и принимаю его манипуляции и пересмотр наших десятилетних отношений.
— Пожалуйста, просто отпусти меня, — шепчу я. — Трой, пожалуйста. Я хочу развестись.
— А теперь ты хочешь уйти. Да, сейчас все непросто. Но знаешь что? Это реальная жизнь, Тесс. У нас есть проблемы, которые нужно решать. Но теперь с тебя вдруг достаточно? Наверное, я не знаю, чего еще я ожидал. Давай, беги. Это то, что ты делаешь лучше всего, — он указывает на дверь, выпроваживая меня из моего собственного кабинета. Но я не уверена, что это уловка. Я не думаю, что он прогонит меня и продолжит устраивать сцену перед нашими коллегами.
— Мы правда покончим с этим здесь?
Он просто смотрит на меня.
— Если так, можешь, пожалуйста, уйти?
— Это ты берешь вынужденный отпуск, — уколол он. — Не я.
Конечно, он не берет вынужденный отпуск. Потому что он всегда идет по жизни, не ощущая негативных последствий своих действий. Невосприимчивый к обвинениям, не подвержен критике. Нет, последствия — это удел смертных.