— Мисс Принцесса, — бормочет он.
Поппи визжит.
— О, это идеально! Она такая маленькая принцесса.
Мы с Марсом отворачиваемся от ее восторгов. Кларибель, стоящая у камеры, просто качает головой.
— Ты у меня в долгу за это, — говорит Марс достаточно громко, чтобы я услышал.
Я слегка поглаживаю Мисс Принцессу по голове.
— Конечно, — говорю я с улыбкой. Мое сердцебиение возвращается к нормальному ритму, когда мы занимаем свои места перед камерой.
ГЛАВА 40
ТЕСС
На вечеринке по случаю дня рождения Шелби царит хаос. Я словно вернулась в колледж на вечеринку студенческого братства. Из домашней акустической системы доносится музыка, люди танцуют и общаются в каждой комнате. Здесь куча еды, еще больше алкоголя и стол, заваленный подарками. Мое скромное подношение в виде овсяного печенья с шоколадной крошкой останется незамеченным рядом с этой горой.
Кажется, каждый из «Рэйс» здесь, и большинство из них привели жен или подружек. Я ищу взглядом Райана, но, возможно, его будет трудно выследить. Если мы оба будем кружить вокруг, то можем переходить из комнаты в комнату, не замечая друг друга. И, как идиотка, я оставила телефон в машине. В этом чертовом костюме его некуда было положить.
Последний час я провела, общаясь с этой эклектичной группой звезд НХЛ и людей, которые наполняют жизнь Шелби и Джоша. Я, наверное, встретила по меньшей мере тридцать человек, которые являются друзьями по церкви, соседями или родителями из школ их детей.
Оказывается, Джош и Шелби и есть те самые люди. Социальные бабочки, угождающие людям. Они все время дают и раздают всем подряд, ничего не оставляя себе. Это означает, что в их доме беспорядок, а в жизни хаос, но у них есть сотня людей, готовых бросить все и принарядиться, чтобы отпраздновать день рождения.
Когда я думаю об этом, это даже приятно. Как Близнецы, я могу общаться во сне. Я королева организации отличных вечеринок. Но у меня есть выключатель. Мне нужно уединение. Мне нужна тишина. На самом деле я замкнутый человек, и мне нелегко заводить друзей.
Трой тоже несет часть вины за это. Это манера поведения нарцисса — отделять и изолировать своих близких от других людей, которые могут критиковать или высказать другое мнение. Мне потребовалось десять долбаных лет, чтобы понять, насколько эффективно он вычеркнул из моей жизни всех моих друзей.
Все началось с мелочей: он решил, что у моей подруги по колледжу Келли раздражающий смех. Дальше он действовал медленно, сея семена критики. Ее смех раздражал... потом раздражали ее шутки... потом раздражала она сама. Потом начались просьбы больше не общаться с ней. Через некоторое время я перестала отвечать на ее звонки, так и не заметив, что это была не моя идея.
Да, это была та еще проблема, которую нужно было распаковать на терапии.
Я так сильно злюсь на себя, что повелась на это. Как я могла не видеть, что он делает? Как могла не заметить, как меняюсь сама? Но, думаю, со временем все эти маленькие частички себя словно откололись. Как осколок стекла, катящийся по дну моря, ты меняешься. Становишься жестче, замыкаешься в себе. То, что когда-то сияло блеском, становится тусклым.
А потом, десять лет спустя, ты вдруг понимаешь, что больше не смеешься. Ты перестала рассказывать анекдоты, потому что ему никогда не нравилось, что ты смешнее его. А ты хотела, чтобы ему было хорошо, чтобы он чувствовал себя мужчиной. Самым смешным в комнате. Но шутка для вас обоих, потому что он не смешной, так что никто из вас не смеется.
И боже, но я действительно люблю смеяться.
Определенно нет ничего смешного в том, что мужчина, которого ты когда-то любила, домогается тебя и называет шлюхой за то, что ты посмела жить дальше.
Слезы застилают глаза, и мне хочется кричать. Черт возьми, я не собираюсь плакать из-за Троя, будучи одетой как сексуальная дьяволица на вечеринке в честь дня рождения Шелби. Отхожу от круга людей, с которыми болтаю, бормоча какие-то невразумительные извинения. Выхожу на улицу, ища тихое место, чтобы собраться с мыслями. Следуя вдоль задней стены дома, продолжаю идти, пока не вижу дверь. Взявшись за ручку, открываю ее и обнаруживаю темный гараж на три машины.
Я сдерживаю рыдания, которые так отчаянно хотят вырваться наружу, и забегаю внутрь. Закрываю дверь и прислоняюсь к ней.
— Твою мать, — кричу я, колотя кулаком по двери. Слеза скатывается по моей щеке как раз в тот момент, когда дверь в дом распахивается. Ахаю, вытирая слезу, когда включается свет.
Входит Шелби в своем очаровательном костюме Иви О’Коннелл из «Мумии», в маленьких круглых очках библиотекаря. Где-то бегает Джош, одетый в костюм ее лихого Рика.
— О, Тесс, — восклицает она, прижимая руку к сердцу. — Ты меня до смерти напугала!
— Прости, — отвечаю я, заставляя себя улыбнуться и смаргивая слезы.
Она закрывает дверь, немедленно заглушая музыку, доносящуюся из дома, и оглядывает гараж.
— Ты здесь одна?
— Да, — отвечаю я. — Я просто… эээ… хотела взять еще льда, — указываю на холодильник в углу. — Там есть пакеты со льдом?
— Нет, — медленно произносит она. — Весь лед уже снаружи.
— О. Что ж, тогда я пойду туда, — неуверенно говорю я, потянувшись к дверной ручке.
— Или… может быть, ты могла бы мне помочь, — зовет она, когда я отворачиваюсь.
Я оглядываюсь через плечо.
— Я пришла сюда, чтобы взять еще газировки, — она указывает на стопку коробок на полу. — Хочешь помочь мне разложить их по холодильникам?
— Конечно, — я пересекаю гараж и направляюсь к ней. — Кстати, мне нравится твой костюм Иви. Обожаю «Мумию».
Она улыбается мне.
— Спасибо. Что тут не любить, верно?
Одариваю ее слабой улыбкой.
— Хочешь поговорить об этом?
— Нет, — отвечаю я, наклоняясь, чтобы взять ящик кока-колы.
— Тебе нужно об этом поговорить? — уточняет она.
Я замираю, крепко сжимая коробку.
— Наверное, — признаю я. — На данный момент моя психотерапевт уже много лет работает со мной. Я рассказываю ей обо всем своем дерьме: матери-одиночке, которая никогда меня не любила, взбалмошной семье, проблемах с отказами, токсичном бывшем и бла-бла-бла. Это довольно скучно.
— Я не думаю, что это скучно, — отвечает она. — И тебе не нужно все время оправдываться, знаешь ли. Ты можешь дать людям понять, что тебя беспокоит. Признание этого не делает тебя слабой. И это не дает им возможность использовать это знание против тебя. Некоторые люди хорошие, Тесс. Некоторые люди искренне хотят помочь. Тебе не обязательно продолжать убегать.
— Ого, — говорю я с раздражением. — Что заставило тебя сказать все это?
— Потому что я тоже психолог. Ну, детский психолог, — поясняет она. — В основном я работаю с детьми из приемных семей. Многие из этих детей тоже убегают от проблем. Я вижу в тебе эти признаки.
— Ну... отлично, — я подхватываю ящик с газировкой под мышку. — Рада знать, что меня так легко прочесть. Знаешь, великая космическая шутка в том, что я чертовски ненавижу бегать.
Она смеется, но потом ее улыбка сходит на нет.