— Если у меня не будет игры в тот вечер, я приду.
Соблазнительность в его голосе вызывает во мне трепет, а упоминание о хоккее превращает в ледышку.
— Игра… точно. Хоккейный матч. Твой сезон скоро начнется, — потому что он единственное, от чего я поклялась держаться подальше.
— Наша первая игра состоится в середине октября… Может, ты придешь? Если твоя подруга — Мэделин Кингстон, то могу поспорить, вряд ли это первый хоккейный матч, на котором ты побываешь.
— Давай не будем забегать вперед, здоровяк, — поддразниваю я. — Я была на одной или двух играх, но мое сердце принадлежит футболу, и сомневаюсь, что когда-нибудь отдам его хоккею.
— Достаточно справедливо.
Он сверкнул наглой улыбкой. Хотя Кросс, наверное, назвал бы ее самоуверенной.
— Значит, ты работаешь на свою тетю. Преподаешь у мамы. Болеешь за «Королей»… А чем ты занимаешься для себя?
— Преподавание для мамы было просто услугой. Обычно этим занимается Грейси. Но она была занята, поэтому я ее заменила. И мне нравится работать с нижним бельем. Но…— Я подмигиваю ему и понижаю голос. — Хочу заниматься дизайном свадебных платьев. Я работаю над своей первой линейкой уже около года, — не уверена, почему рассказала ему об этом. Это не то, чем я обычно делюсь. — Я копила деньги на собственный магазин, но еще не дошла до этого, если только не воспользуюсь своим трастовым фондом, а я пытаюсь сделать это, не трогая его.
Мы подходим к началу очереди и заказываем еду. Как только они передают нам тарелки, Кросс несет их к столам для пикника, установленными перед парком в центре города, а затем садится. Позднее сентябрьское солнце уже опускается за горизонт и заливает нас красивым сиянием. Сочная трава, которую косят в городе, все еще темно-зеленая, но листья на деревьях уже начали краснеть, предвещая очередную осень в Кройдон-Хиллз. Я люблю это время года.
— Расскажи мне о себе, Кросс. Вчера я поняла, что даже не знала, что ты отец, пока не увидела тебя в студии.
Мой маленький белый лебедь, который спокойно сидел у меня на плече, оживился и провел руками по своей накрахмаленной пачке: «Ты также не знала, что он профессиональный хоккеист».
— Рассказывать особо нечего. Вырос в штате Мэн, мои родители до сих пор там. Уехал, когда мне было восемнадцать. Несколько лет играл в юниорской команде. В «Революции» я уже восемь лет. Переехал в Кройдон-Хиллз после рождения Керриган, ей три года. Джексу около семи месяцев.
— А их мама?.. — я оставляю предложение в подвешенном состоянии, пока макаю жареные равиоли в знаменитый соус маринара Нонны и стону от чесночного удовольствия.
— Она ушла. Решила, что быть матерью — не для нее. Подписала отказ от прав и уехала из города. С тех пор не слышал от нее ни слова.
Он говорит это без эмоций, как будто отказ матери от своих детей — это ничего особенного.
— Вау. Это должно быть тяжело, особенно с твоим длинным сезоном. Один только график поездок должен быть отстойным. Когда мы были детьми, мне всегда казалось, что моего отца нет дома по полгода.
Лицо Кросса бледнеет, и я чувствую себя полной задницей.
— У нас отличная няня, и моя сестра Беллами живет с нами. Она учится на втором курсе в Кройдонском университете и помогает, когда не на занятиях. Мой брат, Арес, тоже живет с нами. Но он вместе со мной в команде, так что большую часть времени он не может помогать. Кроме того, в некоторые дни мне кажется, что у Джекса более развит эмоциональный интеллект, чем у Ареса.
— Бог Войны? — я отвожу голову в сторону и наблюдаю, как плечи Кросса сотрясаются от беззвучного смеха.
— Да. Ему подходит.
— Итак…— позволяю своим глазам просканировать этого мужчину и изо всех сил стараюсь игнорировать воспоминания о его руках на моем теле. — Твоя няня молодая и горячая?
Я макаю еще одну порцию равиоли, Кросс берет меня за запястье и наклоняется через стол, откусывает кусочек, его губы быстро обхватывают мои пальцы, отчего по коже пробегают ударные волны. Воспоминания о нашей первой ночи вместе обрушиваются на меня, разрушая всякую надежду на то, что я попытаюсь забыть об этом.
Как его тело прижималось ко мне.
Его губы. Его язык. Его прикосновения.
Да… Эта надежда сгорает в огне.
Мой черный лебедь исполняет жете[xi] в сторону белого лебедя: голова высоко поднята, крылья красиво раскинуты.
«Игра началась», — лебедь взволнованн новым событием.
Жаждущий большего. И, честно говоря, кто может его винить?
— Ну, ей шестьдесят семь, и она напоминает мне мою маму, — опять эта улыбка. — В о-о-общем, как-то так.
— Хороший ответ, Уайлдер, — шепчу я.
— Стараюсь, — Кросс ставит передо мной нетронутую тарелку с зепполе[xii], как только равиоли заканчиваются.
Он внимательно наблюдает, как я отрываю кусочек, а затем отправляю мягкую порцию блаженства в рот. Я стону, обхватив шарик жареного теста, обмакнутый в сахар.
— Ты должен попробовать один из них.
Я беру оставшуюся часть и протягиваю ему, на этот раз приготовившись к столкновению.
По крайней мере, мне так казалось.
Но быстро учусь: возможно, я никогда не буду действительно готова к Кроссу Уайлдеру.
Из глубины его горла раздается урчание.
— Это вкусно.
Я оглядываю его лицо и провожу большим пальцем по сахару в уголке губ, но у Кросса другие планы. Он наклоняется через стол и проводит рукой по моей шее за мгновение до того, как его губы касаются моих.
— Но так даже лучше.
Я открываю глаза, и наши лица оказываются всего на волосок друг от друга.
Да. Да, это так.
Игрок или Игрок?
Есть ли у нас ИНФОРМАЦИЯ о НОВОЙ СЕМЕЙНОЙ ПАРЕ, Кройдон Хиллз?
Нашу любимую блондинистую красавицу видели прогуливающейся рука об руку с самым неуловимым игроком «Филадельфийской революции». Вопрос в том, игрок он или нет?
Только время и этот репортер расскажут.
#ХроникиКройдона
ГЛАВА 8
Позже вечером в дверь моей спальни постучали, и вошла Грейси. Даже с кое-как собранными на макушке волосами, в старой футболке и пижамных шортах бледно-розового цвета, моя сестра умудряется выглядеть превосходно, когда садится на кровать рядом со мной.
Я добавляю еще немного деталей к эскизу, над которым работаю, прежде чем показать его ей, и радуюсь, когда у Грейс вырывается мечтательный вздох.
— Я уже люблю его, Эви.
— Это потому, что он белый с пудровым. По сути, это половина твоего гардероба, только более шикарная.
— Ничего не могу поделать с тем, что мои фирменные цвета в нежно-розовых оттенках.
Я добавляю еще немного розового цвета на пояс платья.
— Ты всегда любила «Стальные магнолии»[xiii].
— Все еще люблю, — она перекладывает подушку на колени и проводит пальцами по розовой бахроме.
Ладно, может, не только ей нравится этот цвет.
— Ты ведь знаешь, что она умерла? — мы говорили об этом миллион раз на протяжении всей жизни.
— Не напоминай мне, — она прислонилась спиной к моему изголовью и снова вздохнула. — Ты собираешься однажды создать для меня дизайн моего свадебного платья, сестренка?
— Как будто я доверю это кому-то другому.
Я соединяю свой мизинец с ее мизинцем, а затем склоняю голову на ее плечо.
— Уже выбрала парня?
— Пока нет… Только платье. А ты?
— Вряд ли, — смеюсь я, стараясь казаться равнодушной.
— Итак… как прошло твое свидание?