— Что случилось?
— Нет… Нет. Нет, — тихо повторяет она, а затем наклоняется ближе ко мне. Ее загорелая кожа почти светится в тусклом освещении, а исходящее от нее тепло притягивает меня к себе, когда ее рука сжимает переднюю часть моей футболки.
— Послушай, я знаю, что ты меня не знаешь, но клянусь, я не сумасшедшая, — быстро шепчет она.
— Не уверен, что я на это куплюсь, но ладно. Ты не сумасшедшая.
Но она точно сводит меня с ума.
Ее восхитительный аромат обволакивает меня, и у меня начинают течь слюнки.
Вишня, обмакнутая в ваниль, смешанная с искушением.
Сплошным искушением.
И мне приходится бороться с непреодолимым желанием прикоснуться к ней, когда прядь ее мягких волос скользит вперед и щекочет мое лицо.
Черт, что такого в этой девчонке?
— Мне нужно, чтобы ты стал моим парнем на пять минут.
— Что…
Она притягивает меня ближе, прерывая на полуслове.
— Мне очень жаль. Но я собираюсь поцеловать тебя сейчас.
Предложение звучит как одно длинное слово, а дикие глаза умоляют меня пойти на это.
Что за…
Она прижимается своими губами к моим. Шелковисто-гладкие и мягкие. Они задерживаются на моих достаточно долго, чтобы я почувствовал намек на вкус. Крошечное дразнящее прикосновение, которое ничего не дает. И так же быстро они исчезают.
Закончив, так толком и не начав, эта безумно красивая блондинка отступает назад, хихикая. Ее рука все еще сжимает переднюю часть моей футболки.
Со стороны это выглядит так, будто мы поделились «нашей» шуткой.
В нашем собственном мире.
Интимном.
И, да… Я хочу участвовать в этой гребаной шутке и в этом гребаном мире.
Я хочу большего.
Краем глаза я замечаю парня примерно ее возраста, который идет в нашу сторону, и киваю в его направлении, смотря на нее.
— Он тот, для кого это шоу?
Моя маленькая Золушка снова наклоняется ко мне, ее мягкие волосы каскадом рассыпаются передо мной золотым занавесом.
— Бывший, который хотел большего, чем я, и не любит принимать отказы.
Я отказываюсь от борьбы и заправляю этот чертов локон волос ей за ухо, а затем провожу пальцами по нежной коже в том же месте и касаюсь шеи.
Мне чертовски не нравится этот ответ. «Нет» — это все, что должна сказать женщина, чтобы заставить мужчину отвалить. Даже если я не сомневаюсь, что от этой девушки мужчине трудно отказаться. Но этот чувак не похож на мужчину. Он выглядит, как трусливый студент колледжа, который, вероятно, не имеет ни малейшего представления о том, что такое клитор.
Такие тупые ублюдки, как он, думают только о себе. Они даже не представляют, как это возбудающе — заставить женщину распасться на части в твоих объятиях. Какие звуки она издает, пока ты вытягиваешь из нее еще одни. Или каким чертовски приятным может быть томительное ожидание.
И не задумываясь о причинах, я скольжу рукой по затылку Золушки и прижимаюсь к ее губам. Быстро и сильно — как мощный раскат грома, за которым следует оглушительный треск молнии, — чертова Земля сдвигается, и шум оживленного бара уходит на задний план. Я захватываю ее рот своим, скользя языком по ее губам, и она, блять, тает в моих объятиях. Мягкая и податливая. Совсем не то, чего я ожидал от этой маленькой дикой кошечки.
Сладкий вздох срывается с ее губ, когда ее руки скользят вверх по моей груди и вокруг шеи, пока длинные ногти не впиваются в кожу головы и не тянут меня за волосы.
Справа от нас кто-то прочищает горло, когда слева от меня на барную стойку опускается пакет с едой, и из моего горла врывается рык. Мне не нужна публика.
Когда я отстраняюсь, ее руки скользят к моим плечам, а темные зрачки расширяются от желания.
Ни один из нас не обращает внимания на придурка рядом с нами.
Очевидно, это глупо.
И, определенно, импульсивно.
Две вещи, которые я не делаю, но сейчас нет ни единого гребаного шанса, что я остановлюсь.
Я уже заплатил за еду, поэтому хватаюсь за ручки пакета и встаю, протягивая ей другую руку.
— Хочешь убраться отсюда?
Мой голос звучит хрипло от желания, и нет никакого представления о том, что я делаю…
Но когда она кладет свою нежную руку в мою и улыбается, я не имею ни малейшего понятия и мне без разницы , потому что все, что мне нужно — эта девушка.
ГЛАВА 2
Я следую за своим ворчливым антипринцем по тускло освещенному коридору, ведущему к задней двери «Уэст-Энда»… По крайней мере, следую, пока он не решает, что мы достаточно далеко от переполненного бара, и внезапно останавливается. Он роняет пакет с едой на пол и прижимает меня к шершавой стене рядом с дверью кабинета Мэддокса.
Мой рост — пять и пять[v], и этот мужчина достаточно возвышается надо мной. Его накаченная грудь и широкие плечи проверяют на прочность хлопок мягкой черной футболки, натянутой вокруг него и плохо скрывающей тело, к которому я хочу прикоснуться… Попробовать на вкус… Облизать, каждый дюйм этого тела.
Я совершаю ошибку, глядя в его темные глаза, пытаясь напомнить себе, что у меня детоксикация от мужчин. А этот парень… Держу пари, он точно настоящий мужчина.
Его рот нависает над моим, а большие руки прижимаются к стене по обе стороны от моего лица. Руки, которые хочу на своем теле.
— Скажи мне, что ты хочешь этого, Золушка.
Золушка?
Мне нравится.
Два незнакомца.
Только мы не танцуем на балу.
С самого детства моя мать-балерина говорила нам с сестрой-близняшкой, что у нас на плечах сидят по черному и белому лебедю. Словно маленькие балерины-ангелы и балерины-дьяволы, присматривающие за нами. Мама владеет танцевальной студией, в которой мы с Грейси выросли. Представить наших лебедей было нетрудно. И прямо сейчас мой белый лебедь расправляет свою безупречную пачку и поправляет идеально уложенный пучок, шепча: «Нет. Незнакомцы — это жесткое «нет».
У меня не так много жестких «нет». Но он прав. Незнакомцы — это жесткое «нет» для меня.
Я сглатываю комок невообразимого желания, подкатывающий к горлу, и с моих губ тихо срываются напряженные слова:
— Я даже не знаю твоего имени.
Я с трудом узнаю свой собственный голос.
Он опускает одну мощную руку для того, чтобы обхватить ею лицо, и его мозолистый большой палец проводит по моей челюсти, пуская электрический разряд по коже. Мои соски твердеют и упираются в лиф платья, когда все мои синапсы вспыхивают мгновенно. Мое тело кричит: «Да, пожалуйста», а в голове происходит короткое замыкание, и все мысли о каком-либо детоксе вылетают в окно.
Мой маленький черный лебедь сбрасывает свои пуанты, напоминая мне: «Правила созданы для того, чтобы их нарушать».
Возможно, он прав.
Не могу представить, что именно об этом думала мама, когда говорила о лебедях.
— Кросс.
Голос моего сексуального незнакомца ласкает мою кожу, и я тупо смотрю на него, тело дрожит от предвкушения, не в силах понять, что он говорит.
— Мое имя…— кривая, греховно соблазнительная улыбка кривит его губы. — Кросс.
У меня перехватывает дыхание, а мое быстро бьющееся сердце пропускает удар.
— Кросс, — шепчу в ответ, наслаждаясь тем, как оно звучит на моих губах. Сексуальное имя для сексуального мужчины.
Я прислоняюсь к его большому телу и провожу пальцем по щетине на его челюсти.
— Эверли. Полагаю, мы больше не незнакомцы.
Его рот обрушивается на мой. Грубый, твердый и чертовски совершенный. Настойчивый. Как будто мысль о том, чтобы не поцеловать меня, мучительна. И я понимаю это, потому что не думаю, что когда-либо хотела кого-то или что-то так сильно, как хочу этого.