— Нет, — смеюсь — Я этого не знала.
— Ну тогда мы оба можем учиться хоккею вместе, — добавляет Томми, и я улыбаюсь, когда понимаю, что на нем майка Кросса. Он всегда был ярым фанатом футбольной команды «Королей». А когда мои дяди играли за Кройдонский университет, он был самым большим его фанатом. Но видеть, как он болеет за «Революцию», потому что Кросс… потому что в команде играет мой будущий муж. Ладно, да. У меня от этого сердце замирает.
— Как поживает мой маленький приятель? — спрашивает папа, отстегивая Джекса от детского автокресла.
Джек смотрит на папу большими голубыми глазами и подрагивающими губами.
— Он будет плакать, папа.
— Не-а, он любит меня. Мы же приятели, — клянется папа как раз перед тем, как Джекс открывает рот и кричит. — Ладно, приятель. Давай посмотрим, что Беллс купила для тебя, потому что она практически выкупила весь детский отдел в Таргет. Здесь должно быть что-то, что сделает тебя счастливым.
— Это ты все собрал? — спрашиваю я, и Томми смеется.
— Не-а. Твоя мама наняла для этого парней-мастеров на час, и твой папа в бешенстве.
Ладно, это заставляет меня смеяться, а папу — ворчать.
— Я мог бы и сам это сделать, — говорит он себе под нос.
Входят мама с подносом закусок и Керриган с тарелкой печенья.
— Конечно, ты мог бы, Дек. Но так было быстрее, — затем она понижает голос и добавляет, — и с гораздо меньшим нытьем.
Они с Керриган ставят тарелки на кофейный столик, и мама поворачивает ее, чтобы увидеть стену розового цвета, которая, я уверена, была привезена не из Таргет.
— Мам? — спрашиваю я, когда Керриган подходит к розовому кухонному гарнитуру.
— Что? — мама пожимает плечами. — Я также заглянула в «Pottery Barn Kids»xxxi. Позволь мне их побаловать.
Затем она возвращается к Керриган и садится с ней на пол, где, не сомневаюсь, останется на всю игру.
— У нас замечательные родители.
Я задыхаюсь, поворачиваюсь и пихаю Лео изо всех сил.
— Ты меня до смерти напугал.
— Язык, Эверли. Здесь маленькие ушки, — ругает мама, и я, в свою очередь, дергаю Лео за ухо.
— Ой. Эй, за что?
— Это за то, что напугал меня. Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, переводя взгляд то на Керриган, то на маму, то на папу и Джекса.
— Твое белье в сушилке, Лео. Я еще не складывала его. Но если ты принесешь его сюда, я сложу его во время игры.
Я закатываю глаза и толкаю брата.
— Ты такой маменькин сынок.
Лео улыбается еще шире.
— Ага. Хочешь сказать, что не хочешь, чтобы Джекс однажды стал маменькиным сынком?
Ну… черт. Я не думала об этом в таком ключе. А теперь, когда я задумалась, думаю, что хочу... Потому что в какой-то момент стану его мамой.
* * *
К началу игры Джекс уже спит в кроватке, которую мама поставила в гостевой комнате наверху, — потому что она такая сумасшедшая, — а Керриган засыпает на диване. Дети прекрасно переносят время отхода ко сну, и обычно это семь часов, а это было час назад. Наверное, мне следовало бы просто посмотреть игру в одиночестве, но я не уверена, что смогла бы это сделать.
— Дорогая, ты можешь положить Керриган в свою старую пастель. Я еще не купила кровать для детей, потому что не была уверена, что ей подойдет односпальная или двуспальная.
— Мама, ты не должна была делать все это, — говорю ей, натягивая одеяло на Керриган.
— Я знаю, что не должна, но я хотела. Это твоя семья, Эверли. И это делает их нашей семьей. Поверь мне, когда я познакомилась с Синклерами, у меня не было семьи. У тебя никогда не будет слишком много людей, которые любят, принимают и поддерживают тебя. Позвольте мне побаловать моих первых внуков.
— Мама, — мой голос дрожит, а папа шипит.
— Не заставляй ее плакать, Аннабель.
— Тише, Дек. Работа матери заключается в том, чтобы заставлять своих дочерей плакать, — говорит она ему.
Я качаю головой.
— Я уверена, что это не так, мам.
— Кросс вернулся на лед, — говорит Томми, наклоняясь вперед и начиная перечислять статистику Кросса.
— Он гонится за шайбой или за игроком? — спрашивает папа, наблюдая за тем, как Кросс уходит от удара клюшкой второго номера команды «Питтсбурга». Черт побери.
— Это не игрок, — говорит Лео, и я пихаю его локтем. — Это бывший парень Эверли.
Кросс впечатывает его в борт за сеткой, где находится Джейс Кингстон. Похоже, Кит попадает под клюшку Джейса, и тогда Бог Войны устраивает хаос. Арес бросает перчатки и бьет Кита, а затем натягивает ему на голову хоккейную майку, чтобы Кит не мог отбиться.
Боже мой.
Кросс убирает Ареса с дороги, делает бросок, и все игроки взлетают со скамеек, разразившись общекомандной дракой.
— Что за черт? — спрашивает папа.
— Дерьмо. Почему я думаю, что это моя вина? — спрашивает Лео.
— Это не так, — говорю я. — Это даже не моя вина.
* * *
Я не задумывалась о том, как мне достать детей из машины, когда они спят, а я остаюсь одна, пока это не случилось сегодня вечером. Я смотрю на свое заднее сиденье, потом на детей. Я не хочу оставлять одного из них здесь, пока я несу другого. И я не хочу будить ни одного из них.
Дерьмо.
Автокресло Джекса очень тяжелое, когда оно висит на сгибе твоей чертовой руки, но у меня получилось, и я чертовски горжусь собой, когда мне удается посадить Керриган на бедро так, что она не просыпается. Так было до тех пор, пока я не добралась до двери и не поняла, что у меня нет ни малейшей надежды дотянуться до ключей от дома.
К черту мою жизнь.
К тому времени, как Кросс возвращается домой, дети уже спят в кроватках, а я сижу на диване и плачу. Точнее, рыдаю. Он заходит и бросает свою хоккейную сумку в прихожей, а затем придвигается ко мне.
— Привет, детка. Что случилось?
— Я не могла понять, что делать с детьми, — плачу я.
— Что не так с детьми? — спрашивает он, в его тоне сквозит страх.
Я дико качаю головой.
— Ничего. Все в порядке. Но они оба спали, и я не хотела будить ни одного из них, чтобы занести в дом. И не хотела оставлять одного из них на улице, пока заношу другого, потому что если они проснутся одни, то испугаются, а вдруг придет какой-нибудь сумасшедший и украдет их с подъездной дорожки. А потом я не смогла достать ключи. А Лео сказал, что Джекс будет маменькиным сынком, и он имел в виду, что я буду его мамой. А моя мама устроила поход по магазинам, чтобы у наших детей было все, о чем они мечтали, в ее доме. Серьезно, она лучше Санты, — делаю паузу и вытираю глаза, слегка улыбаясь при мысли о том, как буду баловать детей и просыпаться с ними в рождественское утро. — Мы так облажаемся через несколько месяцев.
— Ты сказала «наши дети», детка, — шепчет Кросс с благоговением в голосе. Он тянет меня к себе на колени и убирает волосы с моего лица. — Ты назвала их нашими детьми.
— Ну, они и есть наши дети. И когда это произошло, произошло и кое-что другое, ты, большая заноза в моей заднице, — я шлепаю его по большой груди.
— Эй. Может, вернемся к тому, как ты плачешь от счастья, потому что Джексон будет маменькиным сынком, а ты его мамой? — его рука обхватывает мою челюсть и притягивает меня к себе. — Потому что это, возможно, мои новые любимые слова.
— Нет. Мы не можем вернуться к этому, Кросс. То, что ты сделал сегодня вечером, было глупо, безответственно и ты или Арес могли пострадать. Один из твоих товарищей по команде мог пострадать.
— Единственный пострадавший — это Долан, детка, — улыбка растягивается на его красивом лице, и я вздрагиваю. — До меня дошли слухи, что ему пришлось лечь в больницу.