Она гримасничает.
— Слушай, мама спросила меня, не буду ли я вести субботний утренний класс для малышек-балерин, который начнется завтра.
— Хреново быть тобой.
Я смеюсь, пока не вижу ее лицо.
— Ох, да ладно.
Мы обе полжизни давали классы в маминой студии «Харт энд Соул». Но это не значит, что я хочу заниматься этим в двадцать три года.
— Эви… Мне нужно немного отдохнуть. Необходимый перерыв, прежде чем я снова надену пуанты, — умоляет она.
— Тебе не нужны пуанты чтобы тренировать детей, Грейс. Да ладно. Я танцую каждый вечер на тренировках.
Она дуется, и я тут же сдаюсь.
Ее надутые губы — это зло.
Она — белый лебедь.
Я — черный лебедь.
Так было всегда.
Я знала, что как только она спросит, я отвечу «да».
— Отлично. Во сколько я должна быть там?
Ее глаза загорелись.
— Занятия начинаются в девять.
Девять утра в субботу.
— Ты мой должник.
Она соединяет наши мизинцы.
— Что угодно.
Знаменитые последние слова.
* * *
— Что ты здесь делаешь, милая? — спрашивает мама со стойки регистрации, когда я вхожу в дверь «Харт энд Соул» на следующее утро. — Я думала, что этот класс ведет твоя сестра.
Я закидываю на плечо свою сумку для танцев и двигаюсь через холл, который мы ласково окрестили «аквариумом», потому что родители могут сидеть и наблюдать за тем, как их дети танцуют в студии, через окно в комнате. Как только оказываюсь рядом с мамой, она целует меня в щеку и поправляет пучок. Протягиваю ей один из двух кофе, которые взяла в соседней пекарне мамы Мэддокса «Сладкие искушения».
— Благослови тебя Господь, — бормочет она, жадно хватая у меня свой любимый кофе и делая глоток. Аннабель Синклер — красивая женщина. Ей сорок с небольшим, но она не выглядит ни на один день старше тридцати и я часто благодарю Бога за ее хорошую генетику. Бывшая прима-балерина, вернувшаяся в город после смерти родителей, она стала законным опекуном моего дяди Томми и к счастью для моих братьев, Грейс и меня, она влюбилась в нашего отца, а еще она святая.
Со мной и Грейс никогда не было легко.
Ну… со мной не было. Грейс просто за компанию, из-за того, что она была близнецом. Но три моих младших брата заставляли нас выглядеть ангелами. Они просто ад на коньках, все трое. Все всегда шутили, что у мамы с папой будет своя футбольная команда. К большому разочарованию моего отца, все три парня играют в хоккей. Бедный папа.
Мама гладит меня по щеке.
— Иди переоденься, Эви. Скоро должны прийти девочки.
— Какая возрастная категория? — спрашиваю я, возвращаясь в ее кабинет.
— Три и четыре сегодня. Малышки, — слышу я в ответ, прежде чем закрыть дверь и снять угги и свитшот. Я надеваю черную юбку поверх балетных трико и поправляю розовый свитер. Нужно выглядеть соответствующе. Несколько шпилек, воткнутых в мой пучок, а точнее, в мой череп, — потому что, если не будет больно, этот паразит не останется на месте — и я готова к выходу. Настолько готова, насколько это возможно в субботу в такую рань.
Когда я открываю дверь кабинета и выхожу в коридор, меня встречает шум взволнованных маленьких девочек, я тянусь обратно в кабинет, чтобы взять свой кофе. День предстоит долгий.
Я захожу в первую студию, затем включаю мамин плейлист для малышек-балерин и немного разминаюсь. Не то чтобы я действительно собиралась танцевать, но мышечная память настаивает на этом. Я отпиваю последний глоток кофе и натягиваю на лицо улыбку, прежде чем отвести плечи назад и войти в аквариум, чтобы поприветствовать малышей.
Но когда там стоит высокий, смуглый и красивый мужчина, держащий за руку малышку-балерину, мои слова застревают в горле.
Этот великолепный мужчина под руку с маленькой девочкой в розовой пачке, которая выглядит ужасно нервной, не заметил меня, потому что он присел перед ней на корточки. Ее белокурые локоны уже выбились из пучка, и она прижимает к груди розового зайчика. Я стою, как зачарованная, наблюдая, как Кросс что-то шепчет девочке, а потом целует ее в лоб, когда она кивает в знак согласия.
Ее маленькие глазки переходят на меня, когда он встает и я улыбаюсь и сажусь на корточки так же, как он.
— Привет. Меня зовут мисс Эверли, а как зовут тебя?
Большие голубые глаза переводят взгляд с меня на отца, который смотрит на меня так, будто только что увидел привидение, прежде чем положить свою большую ладонь на ее маленькую спину.
— Давай, детка. Скажи свое имя.
О. Боже. Мой.
Могут ли яичники взорваться?
И если да, то какого хрена взорвались мои?
У меня никогда не было фетиша на папочек.
Маленькая девочка снова смотрит на него и он кивает, подсказывая ей.
— Керриган, — шепчет она и хватается за ногу Кросса.
Я протягиваю ей руку и она нерешительно берет ее.
— Ты готова повеселиться, Керриган?
Она кивает своей маленькой головой и ее пучок покачивается на месте, когда глаза Кросса наконец-то встречаются с моими.
— Вы можете присесть вон там и понаблюдать за уроком, мистер…— наверное, мне стоило спросить у Кросса его фамилию до сегодняшнего дня.
— Уайлдер, — говорит Кросс и я улыбаюсь.
— Увидимся после урока, мистер Уайлдер.
Керриган поворачивается и передает Кроссу розового кролика.
— Пока, папочка.
Думаю, это ответ на вопрос.
Мне действительно следовало задавать больше вопросов.
ГЛАВА 5
Я шумно вдыхаю, как будто невидимый кулак только что ударил меня, в то время как моя дочь входит в дверь открытой танцевальной студии, держа за руку Эверли Синклер.
Эверли Синклер.
Моя Золушка.
Держит Керриган за руку.
Керриган, которая не любит незнакомцев. Которая ненавидит новых людей и места. Мне пришлось уговаривать ее ходить на уроки балета, обещая розовый купальник и поход в соседнюю пекарню за печеньем и горячим какао со взбитыми сливками.
Мои ноги подкашиваются и я с трудом сдерживаю комок, образовавшийся в горле, когда два моих мира сталкиваются. Тема детей не поднимались в то короткое время, которое мы с Эверли нашли для переписки после той ночи в «Уэст-Энде». О ее преподавании танцев здесь тоже как-то не упоминалось.
Бля-я-ять. Я гребаный беспорядок, когда дело доходит до свиданий.
Я еще даже не заставил ее согласиться хотя бы на одно.
Я уже должен был рассказать ей о своих детях?
— Все в порядке, мистер Уайлдер. Ваша дочь в хороших руках с моей дочерью, — как само собой разумеющееся, говорит женщина, стоящая за стойкой рядом со мной.
Я поворачиваюсь к ней лицом, и передо мной предстает чуть более взрослая версия Эверли. Я видел ее фотографии в Интернете, но они не отражают ее достоинств. Теплые карамельно-блондинистые волосы откинуты назад, обрамляя широкие зеленые глаза. Глаза, которые сейчас с любопытством изучают меня, когда она протягивает мне руку.
— Аннабель Синклер. Приятно познакомиться.
Моя рука поглощает ее, пока мы обмениваемся рукопожатиями.
— Кросс Уайлдер. Мне тоже, миссис Синклер.
Господи. Я снова превращаюсь в подростка, разговаривающего с мамой своей девушки. Вот только эта женщина в другой комнате — не моя девушка. Нет, Эверли — маленькая своенравная упрямица. На первый взгляд кажется, что она не такая, но первый взгляд может быть ошибочным. Она хочет увидеть меня снова, я знаю, но заставить ее согласиться на это… Это оказалось сложнее, чем я ожидал.