Он связал мне руки за спиной, лишив равновесия. Теперь я могла видеть мертвых охранников, разложенных на кожаных сиденьях машины. Мертвый водитель даже держал руки на руле, застыв в нелепой пародии на нормальность. Судя по всему, Николай перерезал ему горло. Они недооценили младшего Чернова и поплатились за это. Но ведь и я поплатилась, разве нет? Полагаю, я должна считать везением то, что это стоило мне только рассудка. Пока что...
Николай одной рукой обыскивал трупы, а другой держал меня мертвой хваткой. Я напряглась, ожидая возможности убежать.
А пока изучала его в тусклом свете, от окровавленного лица до непокорных темных волос, торчащих во все стороны. Они были небрежно растрепаны так, как стилисты часами пытались добиться для обложек журналов. Жестокая беспечность была для Николая такой же инстинктивной, как дыхание. Она шла ему так хорошо, потому что именно таким он и был.
Хладнокровным убийцей. Прирожденным психопатом. Монстром без угрызений совести. А теперь и моим похитителем.
Обращай внимание на слабости, София. У каждого мужчины они есть. В голове зазвучал голос Тинто, моего инструктора по paranza corta3. Я изучала искусство боя на ножах с самого детства. И явно не была лучшей ученицей, раз меня собирались взять в заложники в собственном доме. Тем не менее Тинто был прав. У каждого мужчины были слабости, и, если бы я обнаружила слабое место Нико, то смогла бы спастись.
Я отбросила свой страх в сторону и попыталась взглянуть на него объективно. Под глазами у него были темные круги – признак полного изнеможения. Если Джино был прав – а похоже, что так оно и было, – Виктор Чернов, пахан нью-йоркской братвы и отец Нико, умер прошлой ночью. Что бы ни произошло после, младший из двух братьев Черновых оказался здесь, связанным в багажнике в Каса Нера. Вероятно, он не спал уже более сорока восьми часов. Я могу использовать это.
Николай выпрямился и засунул пистолет за пояс. Затем поднял другой и направил его на меня. Я отшатнулась от него и закричала сквозь кляп – чистый жидкий адреналин забурлил в моих венах.
В ответ на мой крик раздался мрачный смешок.
— Не волнуйся, ты моя страховка, помнишь? – Он притянул меня к себе. Холодное дуло пистолета уперлось мне в висок. Николай прислонил свою голову к моей, делая глубокий вдох, и его грудь расширилась. — Но не борись со мной, София. Ты же знаешь, что это никогда не заканчивается ничем хорошим для тебя.
Его слова напугали и разозлили меня одновременно. Я бросила на него убийственный взгляд, пытаясь выразить свою ярость. Одна из его полных губ дрогнула в улыбке, прежде чем он подтолкнул меня вперед.
Напряжение сделало меня более бдительной, чем когда-либо. Каждое движение обостряло мои чувства, я прислушивалась к малейшим звукам. Если бы кому-то удалось отвлечь Нико, я могла бы использовать это в своих интересах. Мы подошли к двери, и он вытолкал меня наружу первой. Мои глаза обожгло внезапным светом позднего утра, поскольку я уже успела привыкнуть к темноте гаража. Я подняла взгляд на камеру, которая, как я знала, была установлена над громадным зданием, – ту самую, которую Джино проверял на посту охраны. Джино увидит. Он придет.
— Пошли, – сказал Николай, когда я споткнулась о свои ноги.
Мои сапоги и в лучшие времена не были предназначены для хорошей ходьбы, не говоря уже о том, чтобы шататься под дулом пистолета.
Помимо гаража главного дома, к высокой стене, ограждающей участок, вела небольшая аллея. За ней находился лес и свобода. Свобода. Насколько странным было то, что цели моего похитителя совпадали с моими? В то время как Николай мог завоевать свободу, прорвавшись через осиное гнездо, я знала, что застряла навсегда. Собственность отца, запертая в клетке, до тех пор, пока он не передаст права другому мужчине.
Я снова споткнулась о камень побольше, и Нико цыкнул мне в ухо. Когда он поднял меня, я навалилась на него всем своим весом и пнула ногой по колену.
Николай хмыкнул и грубо схватил меня за подбородок. Пистолет сильнее уперся мне в висок.
— Не зли меня. Сейчас не время для игр. Ты не слишком дорожишь своей жизнью. Тебе стоит поработать над чувством собственной ценности. Может быть, попробуешь терапию, если пройдешь через это, и перестанешь выводить меня из себя.
Он отпустил мое лицо, и его насмешливые слова вызвали у меня приступ истерии. Меня похищал Джокер, и я была уверена, что никто не сможет его остановить. Николай Чернов был известен в нашем мире. Все его остерегались. Несмотря на относительно молодой возраст, его репутация была ужасающей.
Подтянув меня в вертикальное положение, он заставил меня идти дальше. Я поплелась к стене так медленно, как только могла. Может, я смогла бы выиграть время, двигаясь с черепашьей скоростью. Я сфокусировала взгляд на стене и подавила внутренний крик. Несколько недель назад была буря, и она повалила несколько деревьев в лесу. Одно упало у стены, предоставив кому-то идеальную точку опоры, чтобы взобраться на нее с другой стороны. В одном Нико был прав: мой отец был в некотором роде самонадеян в вопросах безопасности. Конечно, он круглосуточно охранял мою девственность, но для сопровождения опасного пленника выделил всего четырех жалких охранников. Его даже не волновало, что на территорию комплекса можно попасть из леса. Полагаю, он считал, что могущественная семья Де Санктис справится с любой угрозой. Мой отец всегда был жертвой собственного высокомерия.
— А ну стой! – раздался испуганный мужской голос.
Я готова была расплакаться от благодарности.
Николай тут же остановился, прижав меня к своей груди сильнее, чем когда-либо. Пистолет обжигал мой висок, как клеймо.
Джино стоял в узком проеме между домами. В руках у него был пистолет, и он направлял его прямо на нас. По его бледности и выражению крайнего ужаса на лице я поняла, что он может пострадать, пытаясь спасти меня, и все равно потерпит неудачу.
— Не двигайся. Я поймал тебя, – крикнул он. Выпятив грудь, он слегка отвел пистолет в сторону. — Отпусти ее.
Николай усмехнулся, что только усилило напряжение.
Джино выругался, и его рука дрогнула на пистолете.
— Я не шучу. Отпусти ее. Я поймал тебя!
— Мне так не кажется. На самом деле, я думаю, что ты, возможно, только что нажил себе неприятности. Мы собирались улизнуть тихо и незаметно, и никто не должен был пострадать, – сказал Николай, а затем добавил: — Ну, больше никто не должен был пострадать.
Мне стало интересно, о ком он говорит – о мертвых охранниках в гараже или обо мне в обозримом будущем.
Джино настойчиво покачал головой.
— Я не позволю тебе забрать ее. София, иди сюда.
Николай ответил, жестоко посмеиваясь:
— Я не могу решить, слепой ты или просто тупой. Разве ты не видишь мой пистолет? Если сделаешь еще один шаг, я всажу пулю в мозг дочери Антонио Де Санктиса, все равно сбегу и оставлю тебя в живых, чтобы ты объяснял своему боссу, почему умерла его единственная дочь.
Джино тяжело сглотнул.
— А если не сделаю, то буду объяснять, почему позволил такому психопату, как ты, похитить ее, чтобы делать с ней Бог знает что? Нет.
Мое сердце екнуло от решительного тона Джино.
— Брат, Бог не имеет никакого отношения к тому, что я собираюсь сделать с твоей маленькой королевой бала, – прорычал Николай, его терпение, похоже, было на исходе. — Брось пистолет сейчас же, или кто-то умрет. В любом случае, я уйду отсюда гребаной летящей походкой.
В его искренности не было никаких сомнений. Он говорил серьезно, и мы с Джино знали, что он на это способен. В конце концов, я не хотела, чтобы Джино убили. И не хотела, чтобы он из-за меня пострадал. Я встретилась с ним взглядом и едва заметно покачала головой. Уходи. Найди помощь. До тех пор я буду в порядке.
Он долго смотрел на меня, прежде чем выругаться. С отрывистым кивком он поднял пистолет, направив его в небо.