– Да она выдохлась совсем, Ева Бенедиктовна! И так не надо вам ехать, а уж на загнанной кобыле… Свалится посреди леса – и кукуй там потом.
– Ничего, – как-то странно улыбнулась женщина, – ничего с ней не станется, и не заметит, как на месте окажется. Нельзя мне без коня туда – что люди подумают?
– А как же без коня? Вы берите, мне для вас ничего не жалко, – покраснел парень. – Только, может, я вам свежую лошадку найду?
– Ты себе свежую найди и в монастырь.
– Да я бы и на Артемиде…
– Сам сказал, загнал кобылку. Подыщи себе хорошего коня.
– Так как же, вы же…
– Всё, Лёшка, хватит трепаться. Твою лошадь не обижу. Давай, ищи себе зверя и догоняй меня в обители.
* * *
– Старший инспектор по особо важным делам управления уголовного розыска УВД Ленинградской области Ева Измайлова. Почему на месте преступления производятся работы без моего ведома?
Представитель закона от области, старый грузный следователь Алексей Семёнович Бурлаков, выглядел раздосадованным.
– Да кто же думал, что вы сюда ночью потащитесь! – почти с упрёком ответил он. – В вашем-то положении, да верхом! Как вы вообще узнали? Это Лёшка-сорванец? Да он же только-только умчался!
– Вы не о моей мобильности горюйте, а о своих действиях, – отрезала женщина. – Вы получили чёткие инструкции: в случае чрезвычайных событий немедленно сообщать мне или моему мужу и не трогать место преступления до появления одного из нас. Вам нужны проблемы с начальством на старости лет?
– Но ваш муж уехал, а вы… Я не думал, что вы поедете… Не бросать же тут всё…
– Вы должны были мне сообщить, и только если бы я отказалась принимать участие, – нарушать картину преступления, – оборвала она.
– Да я не… Эй, куда же вы! Вам не надо туда, вам плохо станет! Да постойте же, там же скотобойня… Ну куда вы… вот, ведьма! Ещё обмороков и выкидышей не хватало на мою голову, дурдом какой-то…
Старый следователь, бурча, с трудом поспевал за не в меру активной молодой женщиной, чавкая по размокшей грязи. Не было печали…
Площадка за конюшнями монастыря была ярко освещена – горели пять или шесть ручных фонарей, расставленных в разных местах, светились тусклым светом окна конюшен, да и небо обещало в ближайшем времени рассвет.
В зябком утреннем воздухе пахло кровью. Молодая женщина, невзирая на предостережения не поспевавшего за ней следователя и на попытку его младшего помощника Паши остановить её, прошла прямо к изуродованному телу жертвы. Стоявший там же бледный местный участковый Зубатов совсем посерел и бросился к ней, ожидая обморока – но молодая женщина не собиралась расставаться с реальностью.
Она велела сейчас же разогнать охающих монахов прихода и склонилась сначала над трупом.
Молодую крестьянку сильно изувечили. Она представляла собой кровавое месиво: хлыст, заботливо уложенный на широком, покрытом клеёнкой столе рядом с большим окровавленным булыжником, расчертил её лицо и тело беспорядочными глубокими полосами ран цвета сырого мяса. Одежда на убитой – летний сарафан – была разорвана ещё до того, как чудовищный преступник начал истязания. Всё кругом испачкала кровь.
Следователь некоторое время внимательно изучала убитую, потом задумчиво облизала губы и перешла ко второму телу – оно находилось дальше, лежало рядом со столом около сеновала.
Тело определённо передвигали доморощенные следователи. Брат Алексий был полностью обнажён, его ряса и подштанники валялись около стола. Там же следователь, вооружившись длинной высохшей веткой, обнаружила и кокетливые женские трусики.
– Эта девушка пришла сюда на любовное свидание к этому убитому монаху, – задумчиво заметила она.
– Это был послушник, – поправил Дмитрий Зубатов, сзади подходя к ней. Петрозаводский следователь и его помощник о чём-то говорили поодаль. – Двадцати пяти лет. В миру – Евгений Гранов. Всего год в приходе.
– Вы всё это мне представите в отчёте, но не думаю, что это имеет значение, – прервала следователь. – Монах он или только собирался им стать, но мирские страсти были ему не чужды. Эта молодая девушка – из села?
– Да, Ева Бенедиктовна. Мария Александрова, старшая дочка в семье. Что с её матерью-то будет, как я ей скажу? Дочка-то, золотце, отрада и надежда. В институт собиралась ехать, в Петрозаводск, школу там окончила – жила зимой у бабки…
– Она пришла сюда на любовное свидание, – продолжала следователь, пропуская мимо ушей стенания участкового, – и оно, по-видимому, началось или почти началось – однако некто умертвил брата Алексия посредством удара булыжником. После этого перепуганную девушку стянули со стола, схватили со стены конский хлыст и убили её довольно зверским образом. Лёшка сказал, что её, вероятно, изнасиловали – откуда информация?
– Этот петрозаводский помощничек, юнец, медицинский колледж окончил – он осмотрел тело, говорит, похоже. Но нужно на экспертизу. Что же это творится, Ева Бенедиктовна? Кто проклял наш скромный край? За какие грехи?
– Успокойтесь, Дмитрий Сергеевич. Выполняйте свою работу. Вот раскроем с вами убийства – глядишь, такую карьеру сделаете…
– Да что вы, Ева Бенедиктовна! Тут же люди все – родные. Тут же на деревню всю нашу – пятнадцать семей да монастырь. Я же каждого знаю… Как детей своих каждого теряю. И всё теряю… Бедная Маша, горе-то какое.
– Вы, Дмитрий Сергеевич, проследите, чтобы, как только результаты экспертизы из города придут – они у меня оказались. Где отец настоятель?
– Плохо ему стало, в ризницу унесли. Я туда, как вы велели, и всех братьев отправил. Побеседовать хотите? Вас провести?
– Сама схожу.
Следователь развернулась и, через плечо ещё раз окинув взглядом кровавое побоище, пошла к храмине. На ступенях стоял, кутаясь в тонкую рясу, очень старый бородатый монах. Он выглядел измученным и печальным. Завидев молодую женщину, монах улыбнулся ей с сочувствием и кивнул, поджидая, пока та подойдёт и поднимется к нему на ступени. Когда женщина оказалась рядом, он плотнее притворил двери церквушки и поклонился ей.
– Доброй ночи, миссис Саузвильт, – тихо сказал старик. – Страсти у нас тут сегодня…
Глава II: Несколько слов о теологии, политике и революциях
– Доброй ночи, брат Гавриил. Ну, что же: вы видели вашего подозреваемого?
– А у вас что, есть и свой, миледи? – в свою очередь спросил монах, прищуриваясь.
– Пока нет, но и вашего я не имела чести лицезреть. Более того, лорд Генри четыре дня не спускал глаз с вашей могилы – а тем временем этот «мистер Уткин», – она закатила глаза, – геройски расправился с окружающими врагами.
– Господь с вами, миссис Саузвильт! Не говорите так под сенью Святой Церкви! – старый человек набожно перекрестился, повернувшись лицом к прикрытым дверям.
– Мы стоим на пороге, – напомнила ему ведьма с улыбкой сожаления. – Нам с вами нужно поговорить, брат Гавриил. Пойдёмте, прогуляемся по окрестностям – у вас тут очень живописно, а уже светает.
Они спустились со ступеней и медленно пошли по боковой аллее в сторону от конюшен. Гермиона – а нашей героиней всё еще является она – подала монаху руку, но тот учтиво покачал головой.
– Я не должен бы и говорить с вами, миссис Саузвильт. Я ушёл от мира и весь принадлежу теперь только Богу.
– Мир добрался до вас и здесь, брат Гавриил. Ваш мир.
– Давайте не будем опять начинать этого разговора, – смиренно попросил старый монах. – Я родился волшебником, но это не помешало мне прийти к Господу. Вы знаете мои правила и убеждения.
– Я не всегда уверена в этом, брат Гавриил. Вы больше сорока лет не прикасались к волшебной палочке, однако нашли необходимым при первых же своих неясных подозрениях написать в Министерство магии. Мне это не понятно.
– О, но это не подозрения, мадам, это твёрдая уверенность! – горячо возразил её спутник. – И уж коли Бог привёл меня в эту обитель, возможно, именно мне Он судил спасти её от бесчинств того, кого никто здесь не может ни остановить, ни увидеть.
– Вы несказанно правы, брат Гавриил, – ласково прервала его Гермиона тоном, дающим право подозревать всю полноту холодного сарказма, – именно в этом проблема. Кроме вас, его никто не в состоянии увидеть – даже другие волшебники. А убийства тем временем продолжаются.