Зачем на земле ты остался, несчастный?
Дай магам достойный ответ!
Да ложь не отверзет твои роковые
Уста, что истлели в земле.
Восстань из могилы, предстань пред живыми –
Им ты подчинён на земле!
Могила, в которой обрели новый приют останки графа Сержа Кривостанова, осветилась изнутри. Вспыхнула зеленовато-серебристым светом начертанная вокруг неё на земле линия, за краями которой стояли Генри и Гермиона. Из-под могильной плиты подул ледяной ветер, отчётливо запахло сырой землёй.
Вот из каменного надгробья поднялась фигура: сначала будто бы села, потом встала на ноги. Теперь на постаменте, аккурат на старательно выведенном Гермионой магическом знаке, стоял высокий, полупрозрачный мужчина. Это был именно тот человек, которого наследница Тёмного Лорда видела в воспоминаниях Марина.
Высокий, бледный, в старинной аристократической одежде времён Петра Великого. Лицо вытянутое, подбородок острый, нос длинный и заострённый, чем-то напоминающий вороний клюв; лоб высокий, над губой аккуратные щёточки усов, чёрные волосы спадают чуть ниже плеч.
Ярость на тонких губах быстро сменила саркастическая улыбка. Граф Кривостанов величественно скрестил руки на груди и воззрился на своих визави сверху с постамента, окружённый вздрагивающим туманом чар.
– Моё почтение, Сиятельный Граф! – галантно поклонился Генри, когда ритуал призыва был завершён. – Доброй вам ночи. Лорд Генрих Саузвильт, – представился он, – леди Саузвильт. – Гермиона, в свою очередь, сделала книксен. – Отдел обеспечения магического правопорядка. Позвольте задать вам несколько вопросов.
– Чем обязан, милорд? – после короткой паузы осведомился призрак учтиво, хотя Гермиона явственно видела в его прищуренных глазах насмешку. – Леди, – дух поклонился молодой ведьме.
– Ваше Сиятельство, вынужден сообщить вам, что вы подозреваетесь в нарушении магической безопасности, нападении на магглов, манипуляциях с их сознанием, доведении до убийства, покушении на сотрудников магического правопорядка и непосредственном убийстве магглов: Марии Александровой и Евгения Гранова, – бесстрастно перечислил Генри. – Нам необходимо задать вам несколько вопросов.
– К вашим услугам, – невозмутимо кивнул граф.
– Вы – граф Сергей Кривостанов, 1647-го года рождения, 1693-го года смерти, при жизни владелец имения Еловые Сосны, волшебник?
Призрак склонил голову.
– 1694-го года смерти, Ваша Светлость, – поправил он, и в высокомерном взгляде появился интерес. Уголок губ приподнялся в созерцательной усмешке.
– Назовите причину вашей гибели, пожалуйста, – продолжал Генри.
В глазах призрака тенью промелькнул гнев, но он всем своим видом выражал высокомерие и продолжил быть галантным.
– Истощение, – холодно сказал дух после солидной паузы, глядя на Генри, а потом перевёл взгляд на его спутницу.
– Как это произошло? – невозмутимо продолжал волшебник.
– Мы повздорили с дочерью, – медленно, подбирая слова, сообщил граф Серж. – Ей удалось наложить на меня парализующее проклятье. После этого она замуровала моё тело в подвалах родового замка.
– Графиня Ребекка использовала только названное проклятье? – уточнил Генри.
– Нет, милорд. Моя дочь использовала много проклятий той ночью. Она замуровала мой дух ещё при жизни в стенах склепа, которым стало для меня подземелье. Я не мог ни покинуть его, когда тело умрёт, ни отправиться дальше.
– По какой причине юная графиня поступила так, Ваше Сиятельство?
– Смею предполагать, девчонка ненавидела меня, – бросил граф, чуть было не позабыв о своей надменной вежливости.
– По какой причине? – не отступал Генри.
– По очень многим причинам, милорд, – блеснул глазами граф. – В частности, потому что не знала своего места, не осознавала своего положения, потому что не ведала, что такое благодарность и почтительность, была дурно воспитана в школе, куда я имел глупость её отправить! Формальным поводом для неё стало открытие того, что моя супруга некогда наложила на себя руки: Ребекка долго полагала, что Кати скончалась от болезни.
– Графиня Екатерина погибла в 1687-м году, на шесть лет ранее вас? – уточнила Гермиона.
– Да, миледи.
– Почему графиня решилась на такой шаг?
Теперь уже очевидная ярость исказила на миг лицо призрака.
– Кати была недовольна моим образом жизни, но не смела, как разумная женщина, перечить приказаниям супруга. Однако она была слабой женщиной. И посему решилась умереть.
– У вас были интимные отношения с графиней Ребеккой? – спросила Гермиона, не сводя с него глаз.
– Да, миледи, – сквозь зубы процедил граф.
– Именно этот аспект вашего «образа жизни» столь губительно повлиял на графиню Екатерину, Ваше Сиятельство?
– Полагаю, что да, – голос призрака стал ледяным, глаза сузились в щёлки.
– Каким образом и когда вы получили свободу от чар молодой графини? – задал очередной вопрос Генри.
– Моя темница была вскрыта, и останки перезахоронены здесь, – он небрежно кивнул вниз, на надгробье. – Это разрушило чары. Что-то около двух месяцев назад.
– Чем вы занимались с того времени, Ваше Сиятельство? – спросил Генри. – Опишите основные ваши действия.
– Если вам угодно, – прищурился призрак, бросая быстрый взгляд на магический символ у своих ног. – Что ж, извольте. Первые дни мне нужно было набраться сил. Полагаю, вам известно, что слабый призрак не может надолго покидать своих останков. Однако, некоторые действия мне были доступны – и я обнаружил, что на моих землях нынче, – он скривился, – нововерский православный маггловский монастырь, – граф сказал это так, будто нашёл в комнатах фамильного замка свинарник. – Не могу сказать, чтобы меня это порадовало. Не люблю трусость и глупость, кои легли в основу института монашества.
– Не вдавайтесь в теологию и философию, – прервал его Генри.
– Как вам будет угодно, милорд, – усмехнулся граф. – Итак, я получил возможность покидать моё новое пристанище: сначала на недолгое время, потом на целые часы. В ближайшем соседстве со мной жили слабовольные, нерешительные, бесхарактерные люди. Все свои эмоции они затоптали и похоронили задолго до моего освобождения. Сложно было получить глоток живительной для меня энергии в таком месте – однако я ждал. Однажды два монаха несколько повздорили, обозлились друг на друга. Пустяк, разумеется. Но это были эмоции, для них – сильные, для меня – близкие. Я, знаете ли, за последние двести лет в полной мере осознал, что такое ярость и ненависть. Не составило труда вдохнуть в одного из этих фантомов – монах, почтенные гости, это ведь только тень человека, – малую толику моих эмоций. Немного – я был ещё слишком слаб. О, поразительный эффект довелось мне увидеть! – улыбка графа стала шире. – Божьи люди сцепились, будто бешеные псы, и «мой подопечный» даже всадил своему оппоненту кухонный нож под правое ребро. Надо отметить, весьма неудачно – откачали монахи этого недорезанного.
Граф переступил с ноги на ногу, продолжая ухмыляться, и окинул Гермиону и Генри взглядом цепких чёрных глаз. Представители Министерства ждали.
– Мало того, что я всласть напился выплеснутой злобой милейшего инока, – продолжал своё повествование граф Серж, – так ещё и имел удовольствие наблюдать занимательнейшую реакцию прочих местных недолюдей. Казалось, эти тени проснулись и стали хоть чуточку походить на живых, – довольно усмехнулся он.
Недели через две я поставил опыт посерьёзнее. На сей раз удалось поймать одного затворника на сильном чувстве и, применяя свои уже развитые навыки, вдохнуть в него очень сильную ярость. О, какой взрыв! Сколько энергии! – граф мечтательно прикрыл глаза. – Вы знаете, милорд, какой заряд энергии отдаёт один человек, убивая другого? Сколько он сам получает, если умеет брать? – сощурился призрак, глядя на Генри. – О, вижу, вы знаете. Миледи? – он перевёл пристальный взгляд на Гермиону и снова усмехнулся. – Зрю, это известно и вам. Тем лучше, вы поймёте меня. От устроенной скромным монахом расправы я, можно сказать, получил вторую жизнь – столь изменилось моё положение и мои возможности! Недельки через две я даже навестил моего дарителя в деревенском, – как, бишь, нынче говорят? – «участке». Напомнил ему, что такое бешенство – и имел удовольствие насладиться ещё одним убийством. Потом моего дарителя застрелили. – Граф картинно вздохнул. – Я довольно долго отдыхал от всего этого великолепия. Осматривал свои владения, изучил изувеченный монахами замок. Что сотворили они с родовым имением? Печальный пейзаж. Но зато я к своему удивлению и негодованию обнаружил в приходе волшебника. Не сразу мне открылось, что этот монах – маг. Но вскоре сомнений не оставалось. Отвращение моё не имело границ. Вы удивлены, миледи? – спросил внезапно граф.