В последний раз молодая ведьма видела старушку в прошлое Рождество, которое они с Генри отмечали у Грэйнджеров. Супруг Гермионы произвёл на бабушку Джин хорошее впечатление, и она не уставала нахваливать его. Только дурацкая манера по старинке сокращать имя «Генри» в «Гарри» постоянно бесила Гермиону.
Последнее для неё теперь навсегда ассоциировалось только с Гарри Поттером и употребляемое по отношению к покойному мужу ужасно резало слух. Но не объяснять же это бабушке Джин?
Приехав к сыну в эту Пасху, старшая миссис Грэйнджер не преминула отметить то, что её внучка поселилась у родителей с маленьким ребёнком и без супруга. Ей, разумеется, рассказали о заграничной командировке мистера Саузвильта – сказку, которой сначала Гермиона морочила и своих названых родителей. Но Джин Грэйнджер имела своё мнение по поводу того, как должны проводить время молодые отцы.
– Я не понимаю этой политики, дорогая, – говорила она невестке в первый же вечер, – чай и вы не бедные, не бедствует и Гермиона. Зарабатывать деньги нужно, и мужчине полагается работать. Но когда в семье появляется малыш, родители должны быть вместе. А иначе и до беды не далеко! Встретит какую-нибудь молоденькую вертихвостку… Гарри, конечно, очень порядочный и хороший молодой человек, но вот так вот, не видя месяцами жены…
Миссис Грэйнджер только вздыхала и опускала глаза. Ей не хотелось врать своей свекрови, и ещё она прекрасно понимала, о чём та говорит – ведь раньше и сама думала именно таким образом. Но что она могла ответить на подобные выпады теперь, зная, что её дочь стала вдовой?..
Джин Грэйнджер по натуре своей была женщиной, которой нужно знать всё. И не важно, насколько это её касается – просто она должна быть в курсе. И ещё она всегда права. Близкие бабушки Гермионы давно выучили все эти особенности её характера и научились уживаться с ними; остальным порою было крайне нелегко.
Одно только воспитание маленькой Етты обещало стать простором, где бабушка Джин планировала разгуляться не на шутку – а тут внезапно нарисовалось ещё столько «возмутительных» пунктов. И то, что Гермиона начала курить, – лишь вершина айсберга, «свалившегося» на её всезнающую бабушку.
– Что это за особа живёт с вами, Эльза? – услышала наследница Тёмного Лорда, спустившись, чтобы сполоснуть бутылочку Генриетты на кухню утром в субботу. – Помяни моё слово, дорогая, такие вещи не доводят до добра. Человек должен жить в своём доме, и все эти затяжные дружеские визиты лишь маскировка для приживалок! Потом не избавишься от них, Эльза! И вообще, кто она такая? Так много времени проводит с Гермионой и Еттой, я не думаю, что это правильно. Ты видела, какая страшная татуировка у неё на руке? Приличная молодая девушка никогда себе такую не сделает! Ты бы разобралась, дорогая, с кем дружит твоя дочь! Она хоть и выросла, по сути, ещё совсем ребёнок. Возьми хоть эти ужасные сигареты…
Гермиона сделала страдальческое лицо и бесшумно повернулась к лестнице – бутылочку можно очистить и заклинанием, а слушать тираду бабушки Джин о неуместности символики Тёмных Лордов на телах молодых девушек сейчас совершенно нет желания. Нужно эти дни последить за тем, чтобы бабушка ненароком не заметила и её Метку – ещё решит, что любимая внучка вступила в какую-то секту.
– Тебе не кажется, что миссис Грэйнджер меня невзлюбила? – мрачно спросила Джинни, когда Гермиона поднялась в комнату.
– Мама?!
– Да нет, старшая миссис Грэйнджер!
– Не бери в голову, Вирджиния. Бабушка Джин – замечательный человек, просто она предпочитает контролировать ситуацию. И привыкла к тому, что её слушают.
– А я тут при чём?!
– Ещё она любит клеить ярлыки, – сморщилась Гермиона. – Юные особы должны жить с родителями, не могут делать себе татуировок с черепами и не должны откалывать глупых шуточек.
– Каких ещё шуточек?
– А как ещё магглы должны воспринимать вопросы, вроде того, не может ли швабра мыть пол сама?
Джинни подняла бровь.
– Забудь.
– Но ведь стиральная машинка стирает сама бельё? – возмутилась её подруга. – Её же никто не заколдовывал?! Почему тогда и швабра…
– Это я и окрестила «глупыми шуточками», – засмеялась Гермиона, заклинанием очищая бутылочку Генриетты и опуская в неё палочку. – Агуаменти! – бутылочка наполнилась водой. – И хорошо ещё, бабушка не знает о том, что ты скоро родишь мне братика! – сказала ведьма и тут же пожалела о своих словах: её подруга потупилась и стала выглядеть ужасно несчастной. Она упорно обходила тему отношений с Тёмным Лордом.
– Джиневра Молли Кэтлин Уизли! Я уже сто раз говорила, что всё в порядке.
Джинни не ответила.
А ведь всё её молчание не стоило и выеденного яйца: слишком часто думала ведьма о том, чего так не хотела поведывать Гермионе. Настолько часто, что наследница Тёмного Лорда невольно знала уже абсолютно всё. Джинни посредственно владела окклюменцией и не могла соперничать с Гермионой, прошедшей школу Северуса Снейпа, Тёмного Лорда и китайского мудреца Юта-Сюябы.
Джинни так настойчиво и постоянно прокручивала в голове своё самое сокровенное, что, сколь бы Гермиона не пыталась игнорировать, невольно она уже прочитала всё. Даже ту саму первую ночь в канун её Выпускного бала…
…18-е июня 1998 года…
Джинни была не готова вот так вот сразу и вдруг отправляться к Тёмному Лорду. Она видела его зимой всего один раз, когда принимала Метку: совсем недолго, вместе с Анжеликой Вэйс и после длительной подготовки. А теперь она была застигнута врасплох.
Более чем.
Именно с этими мыслями в тот вечер Джинни Уизли шагнула вслед за Гермионой в камин кабинета профессора Саузвильта.
…В комнате, где они оказались, царил полумрак. Гермиона тогда не обратила на это внимания. Генри помог им с Джинни выбраться из камина, и Гермиона думала только о том положении, которое сложилось в школе. Джинни, оказывается, забыла в тот миг обо всём.
Она сквозь гул, стоявший в ушах от пульсирующей крови, слышала фамильярное «привет» Гермионы Грэйнджер, обращённое к Тёмному Лорду. Сколь бы беспрекословно она не верила всему, что та поведала ей раньше, умом до конца Джинни не могла осознать положения Гермионы и тех отношений, которые сложились у её подруги с Лордом Волдемортом. Джинни попыталась хмыкнуть, но звук получился каким-то приглушённым, сдавленным и неопределённым.
У неё не хватало сил поднять взгляд на угрозу Магического сообщества, она только, выбираясь из камина, успела окинуть взором из-за плеча профессора Саузвильта фигуру, покоящуюся в глубоком вольтеровском кресле. Теперь Джинни поклонилась ей, не поднимая глаз от кремового с древесным узором ковра, покрывающего пол небольшой комнаты.
В воздухе пахло чем-то терпким и тонким, в камине потрескивало зелёное пламя. Тикали высокие резные часы. Тик-так. Нужно поднять глаза, хоть на минуту.
Джинни чувствовала, как жжёт кожу Чёрная Метка. Сердце бешено колотилось, а длинные острые ногти на сжатых в кулаки руках сильно впивались в ладони.
– Вы молодец, Джиневра, – спокойно и с налётом лёгкой торжественности сказал Тёмный Лорд после недолгой паузы, и её сердце застучало ещё быстрее. – Можно даже сказать – вдвойне. Возможно, было бы лучше, появись вы раньше… А возможно, и нет, – задумчиво закончил он. Джинни на миг подняла взгляд – Волдеморт смотрел за её спину, наверное, на Гермиону.
Молчание затянулось. Тик-так. Тук-тук-тук.
Джинни облизнула пересохшие губы. Все последние месяцы, стоило ей остаться одной, как неизменно возвращался и вставал перед мысленным взором образ этих холодных кроваво-красных глаз. Холодных ли? Джинни скорее назвала бы их пламенными.
У Тома Риддла в её воспоминаниях глаза были холодными. Красивые, но совершенно ледяные глаза.
Глаза теперешнего Лорда Волдеморта горели раскалёнными рубинами, и если взгляд Тома Риддла обжигал лютым морозом, то эти красные очи опаляли жгучим огнём.
Они врезались в память Джинни двумя пламенными точками и всплывали в сознании, едва ведьме стоило зажмуриться. Сначала Джинни боялась этих глаз. Они преследовали её в ночных кошмарах и в тёмных коридорах Хогвартса. Они шептали из темноты спальни шестикурсниц Гриффиндора об измене, о предательстве, о заслуженной каре. Шептали о том, что она не сможет вечно избегать их, что ей придётся взглянуть в них опять – и тогда уже нельзя будет так просто уйти, так просто вернуться назад. В треснувший мир прошлого, где всё осталось так же, как было до – и лишь одна уродливая трещина не вписывалась в гармоничную картинку. Этой трещиной была она сама – заклеймённая предательница.