Гермиона оперлась руками о подоконник и посмотрела в залитый солнечными лучами сад, где вдалеке домовиха Джуня подстригала кусты с помощью какой-то замысловатой магии.
– Хорошо-то как…
– Кадмина, не испытывай мое терпение, – тихо сказал мистер Малфой. Она повернула голову, через плечо глядя в его глаза.
А потом это произошло. Произошло на самом деле, а не в оказавшейся такой богатой фантазии молодой ведьмы.
Ладонь дяди медленно скользнула к её бедрам и выше, к талии. Через секунду она сидела у него на коленях. Гермиона растерялась.
На миг захотелось вырваться и убежать.
Но не в её характере было останавливаться на полпути.
Гермиона робко взялась за его плечи. Она смотрела прямо в серые глаза, их лица почти соприкасались.
И тогда, в порыве невообразимой храбрости, она опустила левую руку на его колено. Через секунду чёрный маг впился в её губы.
И так Гермиону Грэйнджер ещё не целовал никто.
Она прикрыла глаза, полностью растворяясь в этой головокружительной минуте и с учащающимся биением сердца чувствуя, как его ладонь спустилась с талии, собирая ткань тонкого халата.
Гермиона медленно и нерешительно скользнула рукой по его телу.
Дядя немного откинул голову и теперь смотрел прямо в её глаза. Потом склонился к шее и, легонько поцеловав, прошептал:
– Ты чрезвычайно красивая бестия, Кадмина.
– Сумасшедшая, – добавила Гермиона хриплым шёпотом.
– Да, как и твоя мать. Но женщинам семьи Блэк это идёт.
Он крепко прижался губами к её шее и почти тут же отпустил, поднимаясь с кресла.
– Нам пора завтракать, Кадмина. Твои родители будут волноваться.
Глава X: Нора
«Не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать о Люциусе Малфое, не думать, не думать, не думать…»
Гермиона прижалась лбом к зеркалу и посмотрела на отражение. Потом выпрямилась и стала к нему левым боком. На плече красовалась устрашающая татуировка.
Гриффиндорка провела тонкими пальцами по изображению змеи – Метка всё ещё немного саднила, но Гермиона была от неё в странном, кружащем голову восторге. Не зная почему, она чувствовала в этом символе значимость и свою собственную силу. Будто доказала самой себе, что всё происходящее – не сон и не плод больного воображения.
Этим утром Гермиона проснулась в странном, плохо передаваемом состоянии. Снова в её жизни два несовместимых мира сталкивались между собой, и один неизбежно должен был вытеснить «противника», перечёркивая всё привычное, знакомое и родное. Оставляя в прошлом.
Гермионе вспомнилось детство. Последнее маггловское лето в доме приёмных родителей, когда появилась переменившая всю её жизнь мадам Селвин.
Эта женщина пришла впервые в середине июля и долго говорила с мистером и миссис Грэйнджер за закрытыми дверями кухни. Но игравшая с соседским мальчуганом и другом детства Робби Томпсоном Гермиона не обратила тогда на это никакого внимания.
На следующий день женщина пришла опять, и приходила так в течение целой недели. Гермиона узнала, что её зовут мадам Селвин и что она беседует с её родителями по поводу средней школы, куда юной мисс Грэйнджер предстояло отправиться с сентября. Гермиона считала, что с выбором школы уже всё решено, и недоумевала, о чём так долго разговаривают её родители с этой дамой, визиты которой вызвали столько разительных перемен.
А потом было солнечное июльское воскресенье, и Гермиона как раз собиралась сходить на речку с Робби Томпсоном и Мартой Уилсон, но миссис Грэйнджер внезапно велела оставаться дома. Она задёрнула в гостиной все шторы и закрыла на замок никогда не запираемую днём входную дверь. Гермиону усадили на диван, и мадам Селвин начала свой долгий и подробный рассказ о том, какой необычной девочкой оказалась юная мисс Грэйнджер. Она поведала о скрытом от глаз простых людей мире волшебников и показала Гермионе и её родителям (судя по их реакции – не впервые) невероятные вещи. А потом спросила, хочет ли Гермиона выучиться и стать настоящей ведьмой, как она.
Разумеется, Гермиона хотела!
На следующий день её, поздно уснувшую от обилия впечатлений, разбудила стуком в окно большая и взъерошенная бурая сова, принесшая официальное письмо с приглашением в новую школу. А вскоре появилась и сама мадам Селвин. И она приходила ещё целую неделю, беседовала с Гермионой, рассказывала, как следует вести себя теперь, что нужно сказать друзьям и родственникам, где приобрести вещи, необходимые для обучения в Хогвартсе – а именно так называлась Школа чародейства и волшебства, в которую Гермионе предстояло отправиться.
В следующее воскресенье родители повезли юную ведьму в Лондон, где они встретились с терпеливой и внимательной мадам Селвин, которая чудесным образом провела их в волшебный Косой Переулок, где Гермиону сначала зарегистрировали в каком-то учреждении, полном непонятного и невероятного, а потом провели по удивительным магазинам и накупили там самых фантастических вещей.
Мадам Селвин простилась с ними возле входа в магический бар «Дырявый Котёл», объяснив, что нужно будет проделать дальше и как вести себя с магглами (Гермиона уже знала, что так волшебники называют простых смертных), и до последнего дня лета будущая ведьма её больше не видела.
Странный то был август… Когда визиты мадам Селвин прекратились, Гермиона поняла, что ей очень не хватает этой женщины, делавшей понятным и простым всё невероятное и невозможное. Юная мисс Грэйнджер перестала гулять и играть с друзьями, несмотря на то, что Робби Томпсон угрожал обидеться на неё всерьез, а Марта Уилсон обозвала бобром-зубрилкой.
Гермиона действительно всё свое время проводила, изучая купленные в Косом Переулке книги и учебники. Робби и Марта тоже не смогли бы оторваться от чего-то подобного!
А ещё она решила стать самой лучшей ведьмой в мире, но для этого, оказывается, нужно было очень многому научиться.
И Гермиона так погрязла в своих книжках, что совсем не оставалось времени удивляться и анализировать – она просто приняла как данность все свалившиеся на неё перемены. Даже обсуждать случившееся с родителями не было времени – она только вываливала на маму с папой тонны новой информации, почерпнутой из волшебных книг с живыми, будто в них встроены маленькие телевизоры, картинками.
И когда заветный день наступил, оказалось, что впереди – полная неизвестность, а Гермиона даже не успела о ней как следует подумать. Хотя речь шла о более чем ответственном путешествии.
Сегодня, стоя перед зеркалом с обнажённым плечом, изуродованным Меткой Тёмного Лорда, Гермиона чувствовала примерно то же самое. Только, как и в тот день, ужаса перед определяющей дальнейшую жизнь неизвестностью она не ощущала, лишь какой-то спортивный задор. И зловещий символ на коже не казался Гермионе отталкивающим или страшным. Наоборот, это клеймо вызывало восторг.
Ведь она оказалась способна на невозможное! Понять самого Тёмного Лорда, увидеть в нём человека, с которым можно договориться, у которого можно научиться чему-то, который тоже, оказывается, умеет понимать.
Оставалось не наделать ошибок в том, другом мире, куда ей предстояло вернуться. Нужно всё сделать правильно, и, может быть, она положит конец этой страшной войне.
Гермиона действительно верила в это. Верила в свои силы.
Только пока ей совсем не хотелось уезжать отсюда. Так скоро…
Ведьма обхватила голову руками. Самое неприятное – что придется играть, ещё очень долго. Чтобы не испортить всё.
А ещё через пару часов она увидит Рона. Как ему-то в глаза смотреть после всего этого?
Бывшего с ней на самом деле.
Но ничего. Справится. Справиться можно со всем.
Гермиона ещё раз окинула взглядом своё отражение, задержавшись на зловещей татуировке, и нехотя скрыла её тканью кофточки. Вздохнула.
– Ещё одна любуется, – сказало волшебное зеркало, когда за Гермионой закрылась дверь. – Много я таких повидало. Сначала восторгаются своей стигмой(1), а потом ну локти кусать: да поздно.
– Так сказало бы что девчушке! – отозвалась красивым женским голосом большая пустая картина, висевшая над кроватью Гермионы. – Все горазды себе под нос бубнить.