Учащённо забилось сердце, а внутри поднималось незнакомое и будоражащее чувство: предвкушение чего-то неизведанного, животно-дикого и манящего.
– Молли Уизли говорила, всё, что мы отобрали на выброс летом перед пятым курсом, растаскал именно ты, – повествовательным тоном сообщила Гермиона, улыбаясь застывшему в глазах Наземникуса ужасу. – Можешь оставить всё себе – или в каких там уголках планеты теперь эти вещи, – вспомни только одно. – Она присела на корточки около застывшего старика. – Медальон. Тяжёлый золотой медальон на цепочке. С гербом Слизерина. Где он?
– Ге…Ге…Гермиона…
– Назем, – колдунья сунула руку под мантию и посмотрела на небольшие часики, висевшие на петельке платья, – я могу вернуться в Хогвартс попозже. Придумаю, как оправдать себя. Просто немного лишней головной боли. Но если я здесь задержусь – голова болеть будет не только у меня. – Она вновь достала палочку. – И не только голова. Где медальон Слизерина?!
– Чего?! Гермиона! Да чё я те сделал?! Ничего я не брал из того до…
– Круцио! – легко согласилась ведьма.
Дикий вопль старика всколыхнул тишину леса, и с нескольких деревьев сорвались, уносясь в небо, стайки птиц. Гермиона обеспокоенно обернулась к избушке – но та оказалась совершенно пустой. Она не дрогнувшей рукой держала палочку – так странно… Второй раз в жизни применяла Гермиона непростительное проклятье к человеку – до этого была только Амбридж, хотя вместе с Генри они и практиковались в прошлую пятницу на мышах и пауках. Но человек – совсем иное дело. Удивительно… но ни тени жалости или сочувствия не промелькнуло в глазах гриффиндорки. И рука не дрогнула.
А по груди приятным теплом разливался жар серебряного кулона…
Ведьма отвела палочку и кивнула на побег, сковывавший ноги Наземникуса.
– Саприония, – пояснила она. – Помимо массы других качеств, обладает силой сдерживать проявление магической активности. В том числе и трансгрессию. – Гермиона присела рядом. – Наземникус, – ласково сказала она, – где медальон Слизерина?
– Чего ты хочешь?! – заплакал старик. – Сдурела, чё ли?
Гермиона направила на него палочку и мысленно проговорила заклинание. Человек на земле сжался и стал дрожать.
– Неприятно, когда скручивает мышцы, правда? – задумчиво спросила она. – Но мне ничего не остаётся. Ты должен сказать, где медальон.
Она отвела палочку.
– Какой медальон?!!
– Тяжёлый золотой медальон на цепочке, с гербом Слизерина, – терпеливо повторила ведьма. – Не заставляй меня потихоньку удалять твои парные органы.
– Я его отдал!!!
– Кому? – живо выпрямилась Гермиона.
– Одной… блин… задарма отдал, выцыганила… Чё, и вправду медальон Слизерина?
– О чём ты говоришь? – угрожающе спросила ведьма, поднимая палочку.
– Я торговал в Косом Переулке, – быстро зачастил Наземникус, глотая окончания слов, – а она ко мне подходит и спрашивает, есть ли у меня лицензия, чтоб торговать магическими артефактами. Карга старая! Она хотела меня штрафануть, но ей приглянулся медальончик, она забрала его, а меня отпустила, сказала, что мне, типа, повезло.
– Что за женщина? – быстро спросила Гермиона.
– Не знаю, какая-то тётка из Министерства. – Наземникус немного подумал, приподняв бровь. – Мелкая такая, на макушке бантик. – Он нахмурился. – На жабу похожа.
– Идиот! – выплюнула Гермиона, холодея. – Как ты мог отдать медальон Амбридж?! Впрочем, это уже не важно.
С холодной решимостью она подняла палочку.
– Не надо!!! – дико завизжал старик, закрываясь худыми руками.
– Моя первая жертва, – Гермиона замерла, – должна быть достойна меня, – она презрительно посмотрела на несчастного. Кулон на груди перестал жечь пьянящим огнём. – Портус!
Один из камней сверкнул, наполняясь светом, и померк. Ведьма взглянула на перекошенного страхом Наземникуса и окинула взглядом лес. Если здесь нет защиты, скоро прибудут узнавшие о применении непростительного проклятья мракоборцы. Убить его? Первая жертва должна быть достойной.
Заколдованный камень начал наливаться синевой.
Она схватила старика за руку.
– Акцио, портал!
Всё закружилось и стало трудно дышать, но совсем скоро они очутились в полутёмной комнате. Не удержавшаяся на ногах Гермиона быстро поднялась и отступила на шаг – пусто. И очень тихо – будто во всём поместье никого нет.
– Эй, родственники! – громко крикнула Гермиона, отряхивая мантию от приставших сосновых иголок. Кровь в её венах всё ещё кипела от адреналина. – Есть кто дома?!
Наземникус, скрученный змееподобным побегом, безуспешно пытался трансгрессировать. Ведьма прислушалась – в коридоре за стеной послышались шаги. Скрипнула дверь, и в комнату заглянул Люциус Малфой.
«Свет и Тьма, какая удача!» – она вмиг позабыла и о старике на полу, и о потерянном Хоркруксе, и о том, что только что чуть не совершила своё первое в жизни убийство.
Опять наполнился жаром колдовской кулон. Всколыхнул в памяти всё то, к чему побуждал долгими ночами в Хогвартсе.
Но такие мысли больше не вызывали смущения.
– Привет!
С максимальной непринужденностью откинув растрёпанные ветром волосы, Гермиона подошла к дядюшке и легко поцеловала его в щеку, чувствуя, как на груди пульсирует прóклятое украшение.
– Что это, Кадмина? – удивлённо спросил старший Малфой, кивая на старика.
– Наземникус Флетчер, – тихо ответила она. – Моя неудавшаяся первая жертва. Твоя жена ещё летом убедила меня – первая жертва должна быть достойной. Поэтому я не убила его сама. Но узнала всё, что было нужно.
– То-то, я смотрю, он бледноватый. – Наземникус взирал на них полными смертельного ужаса глазами. – Что тебе могло от него понадобиться? – спросил Люциус.
– Я скучала, – вместо ответа произнесла Гермиона.
Дядя внимательно посмотрел ей в глаза, и у ведьмы засосало под ложечкой.
– Я тоже.
Она почувствовала руку на своей талии и тут же жаркий поцелуй на губах. Неужто снова сладкий сон, безмерно далёкий от реальности, и вот-вот она опять проснётся в своей мокрой от пота постели в девичьих спальнях Гриффиндора?
Гермиона глубоко втянула носом воздух, жадно вбирая каждый сладостный миг. Серебряный кулон на груди, ставший горячим ещё на лесной опушке у заброшенной деревянной хижины, теперь почти обжигал кожу – но она не обращала на него внимания.
Оторвавшись от Гермионы и отступив на шаг, Люциус вынул волшебную палочку и направил прямо в искажённое ужасом лицо старика.
– Поживешь тут с вами, научишься давить всякую гадость… Авада Кедавра!
Гермиона проводила вспышку зелёного света задумчивым взглядом и опять посмотрела на своего дядю. Сердце билось очень быстро, но она чувствовала странное спокойствие.
– Как учёба? – непринуждённо спросил Люциус.
– Учёба нормально, – усмехнулась молодая ведьма, – но, кроме неё, в школе есть множество отвратных вещей.
– Тесная дружба с Поттером?
– Не только.
– Ты остаёшься здесь?
– Нельзя, – поморщилась Гермиона, – mon Pére желает образованную дочь.
– Желает?
Люциус грубо обхватил её руками и властно раздвинул губы своими, притянув к себе. В голове звенело, и сердце норовило вырваться из груди, на которой всё ещё пылал раскалённым угольком пульсирующий Хоркрукс Волдеморта. Люциус скользил по её телу, собирая мантию и проникая под складки свободного платья.
Они отступили к стене, холодное дерево которой заставило кожу Гермионы покрыться пупырышками. Она чувствовала будоражащие поцелуи на своей шее, требовательные ладони, комкающие под мантией тонкую ткань...
Ведьма тихо застонала, проникая пальцами под его одежды. Он легко приподнял её, прижал к стене, и Гермиона обхватила супруга своей тётушки ногами вокруг пояса, явственно почувствовав его нарастающее желание. Нутром поняла, что это значит.
Ловкие руки расстёгивали платье под распахнувшейся мантией, проникали под него… Непослушными пальцами Гермиона рвала пуговицы на чёрной рубашке, прижимаясь всё крепче.