Гермиона пристально смотрела в глаза Малфоя-старшего. Уже совсем стемнело, но свечи так никто и не зажёг. Комната освещалась только пламенем камина, зловеще отражавшимся в стальных глазах её дяди.
Гермиона ненавязчиво провела тыльной стороной ладони в районе декольте. Люциус усмехнулся, а сидящая к ним спиной Белла повела плечами. Интересно, о чём это они там беседовали?..
– Как вы отнесётесь к кофе? – внезапно спросила Беллатриса, поднимаясь. – Или чему-то более крепкому, в честь праздника?
– Я бы предпочел виски.
– Вино.
– Я принесу.
Беллатриса вышла из комнаты.
– Какая редкость – Белла, занимающаяся подобием домашнего хозяйства, – сощурился Люциус.
– О да, – Гермиона встала с кресла. – Может быть, мы… пойдём спать?
– Мы? – насмешливо спросил Малфой.
– Не начинай снова, – Гермиона подошла к нему и бесцеремонно села на колени. – Да, мы.
– Какие мы смелые! – Люциус положил руку на её бедро.
– Сарказм совершенно ни к чему.
– Правда? Сейчас сюда вернется Белла. Или это тебя не смущает?
Кулон на шее наливался теплом. Гермиона опустила руку на пояс его брюк и чуть подалась вперёд.
– Не очень.
– Вот ведьма!
Она наклонила голову и встретилась с его губами. Всё-таки этот мужчина потрясающе умел целоваться. Опустошающе – будто залпом выпивал её всю, без остатка, не оставляя ничего, кроме желания продолжать: из последних сил, до бесконечности…
Раздался нарочито-громкий стук каблуков. Гермиона соскочила с колен дяди и, тяжело дыша, оперлась на кресло за его спиной.
– А вот и я, – беззаботно сообщила её мать, ставя поднос на стол. – Итак, чего изволите?
– Кто переселил душу нашей домовихи в тело моей свояченицы?! – встрепенулся Люциус. – Надо что-то делать!
– Поговори мне. Сразу вспомнишь, кто такая Беллатриса Лестрейндж!
– Более ни слова, – пообещал старший Малфой.
– Ты слышала, Кадмина? Мне только что дали обет молчания! Интересно, сколько он продержится?
Продержался он недолго. Троица выпила принесённые Беллой напитки, посидела у камина и сильно увлеклась беседой. Прервал её только бой часов. Одиннадцать ударов.
– Мы не заболтались? – отставив бокал, спросила Беллатриса. – Завтра у Кадмины тяжёлый день, а спать вы всё равно сейчас не будете. Так что… Я вас покидаю.
– О чём это ты?! – не выдержала Гермиона.
– Ну… Оставлю тебе простор для фантазии. Как говорят французы, là ou il y a de la gêne, il n'y a pas de plaisir(1).
Она встала и, попрощавшись, ушла в сторону лестницы. Гермиона перевела на Люциуса мрачный взгляд.
– Что это значит?
– А ты не знаешь?
– Знаю, – она опустила глаза и стала крутить в руках полупустой бокал. – Но это как-то… Неправильно.
– Отчего же? – он встал, подходя к ней. – Твои желания и прихоти – закон.
– О чём ты?! – отпрянула молодая гриффиндорка.
– Забудь, Кадмина, – он взял её за плечи, отталкивая на спинку дивана.
Люциус опёрся одним коленом о сидение и склонился над ней, головокружительно приникая к губам. Ведьма невольно ответила на поцелуй, хотя его слова обеспокоили её.
Но он целовал её так, что все мысли норовили испариться. Кулон наполнялся жаром, пуская по телу дрожь.
– Пойдём наверх? – отрываясь, спросила она.
– Как тебе будет угодно.
– Люциус, – она опять отстранилась и внимательно посмотрела в его глаза. Серые камни, в которых пляшут отблески горящего позади пламени. – Люциус… Что ты хочешь мне сказать? Ты что-то?..
– Кадмина Беллатриса, забудь обо всём, что я говорил. – Он наклонился и поднял её на руки. – Просто забудь.
Они трансгрессировали в тёмную спальню.
И она забыла. Очень быстро забыла обо всём, отдаваясь ему телом и душой. Растворяясь и оставляя все мысли. Для мыслей есть день, а ночь – время чувств. И действий.
__________________________
1) где стеснение, там нет веселья (франц.).
* * *
Проснувшись, Гермиона обнаружила, что пребывает в полнейшем одиночестве. Комнату Люциуса заливал солнечный свет, на полу валялась её одежда, но хозяин пропал.
Ведьма потянулась и села. Здесь было просторно: двуспальная кровать, шкафы, туалетный столик…
Гермиона поёжилась. Только сейчас она поняла, что находится в спальне Люциуса и Нарциссы. Ей стало как-то не по себе.
«Бери то, что понравится? Правильно ли жить по этому принципу? – невольно подумала ведьма. – Даже обладая властью… Что Люциус говорил вчера? Неужели… Неужели ему просто приказали?! Нет, быть такого не может! Он лю… он сам хочет меня! Это просто… Просто секс. У него есть жена, у меня… У меня все перспективы на блестящее будущее. Проклятье! Неужели ему правда приказали?! О чём они говорили с Maman?! Вот дьявол».
Она поморщилась, сидя на этой роскошной постели. Подтянула ноги к подбородку и уставилась в пол.
Почему-то стало противно. Просто противно от того, что происходило. Тёмный Лорд дал ей ту игрушку, которую она пожелала? Не спросив у игрушки её мнения? Взрослая дочь и взрослые развлечения… Нет, не может быть!
Возможно, имеет смысл просто спросить об этом?
Ведьма опять поморщилась. Нужно было уходить отсюда. Она слезла с кровати, поднимая с пола разбросанное бельё, и почувствовала себя заправской сучкой. А кем чувствовал себя Люциус, если её предположения верны?
Гермиона надела трусики и покосилась на Чёрную Метку на своем плече.
В кого же ты превратилась, Гермиона Грэйнджер?..
* * *
Муки совести и разговор с Волдемортом пришлось отложить. Гермиону ждали совершенно вылетевшие из головы занятия легилименцией со Снейпом. А предшествовала им приятная в данных обстоятельствах процедура избавления от воспоминаний.
Так легко и свободно. Теперь она готова к великим свершениям!
– Итак, с окклюменцией у вас всё довольно уравновешенно, Кадмина. В самом конце каникул мы уделим немного времени сокрытию беглых мыслей, но это потом.
– Скучаешь по профессорской деятельности?
– Не отвлекайтесь. Сегодня мы начнём очень сложную практику. Практику легилименции. Летом мы с вами проникли только в основы: чтение поверхностных эмоций, мимолетных желаний… Но понимать мысли, заглядывать в прошлое, выуживать из сознания и памяти человека то, что он и сам не чает там найти… Всё это глубины, на которые способен опуститься не каждый.
– Но мы попробуем?
– Попробуем. Генетически ваш организм предрасположен… к глубинам легилименции.
– Эйлин Принц тоже была способной в этой области?
– О моём прошлом, если вам угодно, мы поговорим за ужином, – ни один мускул не дрогнул на пергаментно-жёлтом лице, – сейчас же прошу слушать меня.
– Мы не на уроке, профессор, – усмехнулась Гермиона.
– Вы заблуждаетесь, Кадмина. Мы именно на уроке. И пусть теперь у вас есть право покарать своего учителя.
– Я неприятна тебе? – чуть прищурившись, спросила она. – Как… дочь Тёмного Лорда?
– Это странно, мисс Грэйнджер. Как игра. Но поверьте, я быстро учусь правилам и умею входить в состязания наравне с опытными игроками.
– И перехватывать инициативу?
– В большинстве случаев.
– В вас… в тебе сложно разобраться.
– Порою мне самому так кажется. Но мы вновь отвлеклись.
– Прости.
Он усмехнулся.
– Вы очень забавны, Кадмина. Что ж, если вам угодно, прощаю. Итак, сосредоточьтесь. Заклятие то же. Оно одно. Но самоотдача иная. И глубина. Вы должны опуститься на глубину, а значит, она должна быть и в вас.
– Что нужно для этого делать?
– Проявить фантазию. Полностью воссоединиться с заклятием, которое применяете. Действительно захотеть проникнуть в самую суть… Попробуйте.
– На тебе?!
– Хм, а на ком же ещё?
– То есть ты хочешь, чтобы я училась легилименции на том, кого и Темный Лорд не может «прочесть» до конца? – сощурилась Гермиона.
– Я не буду закрываться от вас, Кадмина. – Его глаза блеснули. – Заманчивая награда для подлинного старания, не так ли?
Она усмехнулась, пристально глядя в его глаза.