Гермиона отвела взгляд.
– Хочешь поговорить откровенно? – спросила Белла. – А я попробую помочь тебе.
– Давай, – она так и не подняла глаз, вглядываясь в снежные горки на открытом балконе.
– Ты любишь Люциуса Малфоя?
Гермиона вздрогнула и невольно посмотрела на свою мать. Женщина невозмутимо глядела ей в глаза. Гермиона отвела взгляд.
– Нет.
– Ты уважаешь его?
– Я… относительно… Да.
– Ты хочешь его?
По телу Гермионы пробежала дрожь, и она вновь уставилась за окно.
– Cadmine?
– Да, – глубоко вздохнув, ответила юная гриффиндорка, невольно поворачиваясь к матери. – Да, хочу.
– Ты собираешься быть с ним всю жизнь?
– Нет, конечно! – Гермиона села.
– Он должен стать твоим другом? Самым близким?
– Нет…
– Тогда скажи мне, Кадмина Беллатриса, дочь Тёмного Лорда и наследница Салазара Слизерина, почему ты лежишь в своей постели и плачешь?! Пойди и возьми то, что тебе нужно! Quoi qu'il en ait(3).
– Я…
– Не желаешь так? – Беллатриса приподняла левую бровь.
– Да не то чтобы… Просто…
– Всегда умей формулировать свои желания. Хотя бы для себя.
Она вынула палочку и коснулась лица Гермионы. По коже пробежался холодок.
– Пусть все твои переживания не будут видны окружающим. Помнишь, чему я учила тебя? Власть. У тебя есть власть – пользуйся ею. Понятия о чести и достоинстве – очень размытые, они всегда покрыты туманом. Люциус не столь уязвим и щепетилен, как тебе могло показаться. Tu lui donnez les qualités qu'il n'a pas(4). Приведи себя в порядок и пойдем завтракать.
– Тебя вчера не было в поместье, – садясь, задумчиво сказала ведьма.
– Нет. Но милорд всё мне рассказал. Я не враг тебе, Кадмина.
– Я знаю.
– И Люциус не враг.
– Да…
– И вовсе не вещь, как ты могла бы подумать. Просто есть иерархия. Она есть всегда и везде. В нашей иерархии ты на пару – всего пару, Cadmine – ступеней выше его. Это не роняет его на дно. Просто ты должна уметь пользоваться своим положением.
Белла ушла, оставив Гермиону наедине с самой собой. Но уединяться ей уже не хотелось.
Наскоро одевшись, она вышла из комнаты, поспешила вниз и у подножия лестницы наткнулась на Северуса Снейпа.
Ведьма вздрогнула и невольно опустила глаза. Он тоже застыл.
– Профессор… Северус… Я… Хотела извиниться, – невольно вымолвила она.
– Нет надобности, – самым ледяным своим тоном отрезал зельевар.
– Прости, – ещё раз, потупившись, сказала она. – Мы… будем сегодня заниматься?
– Не думаю. Что-то ещё?
– Я… Извини, – повторила гриффиндорка.
– Знаете, Кадмина, есть вещи, о которых неприятно вспоминать. И люди, которые заставляют делать это. Вы преуспели в легилименции – не думаю, что вам нужны мои уроки.
И он, не попрощавшись, скрылся за углом.
Ведьма сглотнула. Потом попыталась выгнать из головы ненужные мысли и шагнула в столовую.
Здесь уже были и Волдеморт, и Люциус, и Беллатриса.
Гермиона поздоровалась и села за стол. Завтракали они в тишине.
«Значит так, да? – думала она. – Хотя… Почему, собственно, нет? Мне детей с ним не крестить… И вообще… Кто, разорви меня грифон, он такой, чтобы…» – ведьма подняла взгляд и упёрлась прямо в стальные глаза своего дяди.
– Люциус, – сказала она, решительно откладывая вилку, – нам нужно поговорить. – Перевела взгляд на Волдеморта. – Мы отойдём?
– Конечно, Кадмина, – кивнул Тёмный Лорд, и они с Беллой переглянулись. Но Гермионе сейчас было всё равно.
Она встала. Старший Малфой сделал то же самое, и они вместе вышли в коридор.
– Да?
– Иди за мной.
И ведьма решительно пошла наверх, в свою комнату.
Гермиона закрыла дверь и повернулась к нему. Дядюшка с насмешкой смотрел ей в глаза, скрестив на груди руки.
– Итак?
– А теперь послушай меня, – Гермиона тряхнула головой, чувствуя, как по груди расползается жар серебряного кулона. – Никто, даже ты, не имеет право унижать меня перед самой собой. Никто не смеет даже думать, что он выше меня. И ты не будешь говорить со мной в тоне, подобном вчерашнему. Никогда. – Она беззастенчиво смотрела в его глаза. – Так уж сложились звёзды, что я имею право тебе приказывать. И теперь уже для меня делом принципа является твоё мне подчинение. И уважение. Я ни в коей мере не хочу тебя унизить или сделать неприятно – но и ты тоже не должен стремиться к подобному. Надеюсь, мы друг друга поняли, – она глубоко вдохнула, не отводя глаз. – А теперь: я тебя хочу.
– Что ж, – он смерил её долгим пристальным взглядом и всё же усмехнулся, – тогда тебе придётся мне приказать.
Она не дрогнула и не отвела глаз.
– Хорошо, – ведьма сделала шаг вперед. – Приказываю: раздевайся!
– Да, моя госпожа.
Гермиона готова была поклясться, что уловила нехороший блеск в его глазах.
__________________________________
1) Назад хода нет (франц.).
2) У него нет права жаловаться (франц.).
3) Хочет он того или нет (франц.).
4) Ты приписываешь ему качества, которыми он не обладает (франц.).
Глава V: Не одна драма
– Хорошо.
Люциус поднял руку, расстёгивая пряжку на мантии и скидывая с себя тяжёлую ткань. Он подошёл к ней очень близко и грубым движением притянул к себе. Гермиона резко выдохнула воздух и вонзилась взглядом в его глаза.
– Что-то не так? – спросила она, немного отклоняясь.
– Ну что ты.
Резким движением он уложил её на кровать, придавив своим телом.
Старший Малфой склонился над лицом ведьмы, легонько оттянув зубами её нижнюю губу. И опять отстранился, продолжая нависать над Гермионой. Он ни на секунду не закрывал глаза.
– Почему так? – полушепотом спросила она, запуская руку за пояс его брюк и касаясь его губ своими.
Гермиона приподнялась, с усилием переворачивая дядюшку на спину и садясь на него верхом. Его тело хотело её, и она чувствовала это, но в глазах оставалось… Презрение? Нет. Протест? Что-то иное, неуловимое…
Ведьма прижала его к спинке кровати, жадно целуя в шею и одновременно расстёгивая пуговицы чёрной рубашки.
– Ну, скажи мне, – прошептала Гермиона, – скажи.
Он взял её за подбородок и приподнял голову, ловя взгляд беспокойных карих глаз.
– Что сказать, миледи?
– Почему ты стал таким? – чувствуя, как подрагивает тело, прошептала она.
Он смотрел ей в глаза, тяжело дыша. Его грудь вздымалась под ней, и она чувствовала биение его сердца.
– Не люблю, – наконец произнёс старший Малфой, – когда мне приказывают.
– Хм, – Гермиона подалась вперед, обдавая горячим дыханием его губы, – с учётом твоей… работы, это весьма странные амбиции.
Он подался вперёд, повалив её на матрас и опять навалившись сверху.
Гермиона рассмеялась.
– Не любишь, когда тебе приказывают?! Забавно. Забавную дорожку выбрала твоя свободолюбивая натура! – она повела телом, заставляя его лечь рядом с собой набок. Гермиона перекинула левую ногу через своего любовника, с насмешкой глядя в серые глаза. На груди пылал пламенем серебряный кулон. – Только не надо мне рассказывать о том, как бедного юношу-праведника Люциуса Малфоя столкнули на тёмную тропинку! – Она скользила рукой по его телу. – Как он не хотел этого, плакал долгими ночами. Но судьба Пожирателя Смерти была подписана не им. И бедный, несчастный в душе мученик и праведник Люциус Малфой стал правой рукой Лорда Волдеморта! Не любишь, когда тебе приказывают?! – она сжала его тело, оставляя на коже белые полоски от ногтей.
– Я сам решаю… с кем мне спать! – он резко подался вперед нижней частью тела. Гермиона уже вся покрылась потом от сдерживаемого желания. И её любовник тоже.
– Правда?! – она опять коснулась его губ, говоря эти слова. – Неужели это первый раз?
– Это твоя прихоть!
– Ну, сам виноват, – она стянула платье. – Твой образ располагает… Я ведь сразу понравилась тебе, – она глубоко вдохнула, заманчиво вздымая свою приподнятую бюстгалтером грудь. – А когда же… mon Pére намекнул?