– Я соскучился по тебе, – горячо зашептал он. – Ты так изменилась, стала взрослее, что ли… И выглядишь просто ошеломляюще, причём всегда. Я согласен, что вёл себя глупо… Прости. Мне действительно жаль. Ты потрясающая, я очень по тебе скучаю. Давай забудем…
– Оставь. Меня. В покое, – ледяным тоном оборвала Гермиона.
– Что?
– Отпусти меня сейчас же. – Она не шевелилась, чувствуя, как медленно закипает. – Рон.
– Но, Гермиона, я люблю тебя! И ты любишь меня, твои амбиции…
– Что?!
Она дёрнулась, и Рону пришлось отступить. В неясном лунном свете из грязных высоких окон лицо рыжего парня было трудноразличимо, но глаза всё же поблёскивали – гневом и обидой. Гермиона оперлась спиной на раковину и досадливо смотрела на него.
– Никогда. Слышишь? Никогда не прикасайся ко мне!
– Но почему? – глупо спросил Рон.
– Потому что я не хочу!
– Почему?
– Если я скажу, что ты мне противен – ты отцепишься?!
– Я тебе противен?!
– Да, Рон! Омерзителен в роли парня, с которым надо встречаться. Да и парнем-то назвать сложно… Мальчишка.
– Чего?! Ты с головой дружишь, Грэйнджер?! Опупела?! Какой я тебе мальчишка?! Вообще, явно закончишь в старых девах, как МакГонагалл, так никогда ни с кем и не…
Гермиона с отвращением смотрела на него.
– Я – мальчишка?! – не унимался Рон. – Правильно – иди, спи со Слизнортом! Или и он мальчишка?! Знаешь, спроси у Кровавого Барона – или тоже маловат? Не дорос?!
– Что здесь происходит?!
На пороге туалета с метлой в руках нарисовался, сняв мантию-невидимку, Гарри. Он, вытаращив глаза, уставился на своих друзей.
– Ничего тут не происходит, – отозвалась Гермиона. – Принёс?
– Ничего, значит?! – взревел Рон. – Эта шизанутая…
– Рон! – свирепо зашипел Гарри. – Ещё одно слово – и ты получишь по роже! Не смей оскорблять девушку!
– Вечную девушку, – прошипел Рон, явно затаив обиду. – Принёс метлу?!
– Да…
В звенящей от напряжения тишине они вместились на жалобно крякнувшую «Молнию». Причём Гермиона влезла перед Гарри, так, чтобы он разделял её и Рона. На скрипящей и подрагивающей от перегрузки метле троица медленно полетела в черноту, подсвечивая себе слабыми огоньками волшебных палочек.
Летели невообразимо долго и всё время молчали. В трубе пахло сыростью и с каждым ярдом вглубь становилось всё сложнее дышать. Гермиона позабыла о Роне с его глупыми ухаживаниями и вновь затряслась по поводу цели их путешествия. Если Хоркрукс тут? Так близко. Нужно было плюнуть Рону в лицо и пойти в спальню – может, вдвоём и после такого они никуда не полезли бы. А может, и полезли – ещё хуже бы вышло.
Труба наконец-то кончилась, трое бывших, но ещё не знающих об этом, друзей слезли с метлы на влажную, чавкающую землю. Тоннель с человеческий рост, невдалеке виднеется завал с лишь немного разобранным лазом.
– Моя работа! – нарушил тишину Рон.
– Поздравляю, – буркнула Гермиона, и все трое опять замолчали.
Гарри сделал шаг, высоко держа над головой тускло мерцающую палочку.
– Как думаете, тут могут быть ещё обвалы?
– Могут, – живо согласилась Гермиона.
– Тогда будем осторожны, – уверенно сказал Гарри и полез в проход. Ведьма последовала за ним. Позади, судя по звуку, карабкался Рон.
Стены у тоннеля оказались неприятно влажными, покрытыми склизким налётом водорослей. Воздух отдавал болотом, а сырость была настолько сильна, что затрудняла дыхание. То ли от нервного напряжения, то ли от условий вокруг, но Гермионе становилось всё хуже. А может, это какое-то хитрое проклятье, поставленное в помощь василиску для охраны чаши?..
– Тут надо довольно долго идти, – поделился опытом Гарри. – Где-то должны быть ворота.
«Где-то должно быть всё, что угодно!» – сердито подумала Гермиона; от затхлой сырости в горле образовался ком.
Коридор свернул несколько раз, прежде чем вывести путников к гладкой стене, в которой виднелся достаточно широкий проход. Здесь с запахом болота смешивалось что-то ещё, тошнотворно-приторное, гнилостное и дурманяще-противное.
Они стояли на пороге просторной, тускло освещённой комнаты. Уходящие вверх колонны, овитые каменными змеями, поднимались до теряющегося во мраке потолка. Их тени зловеще падали сквозь странно-зеленоватый сумрак.
Через весь зал было перекинуто нечто гигантское, полуразложившееся, гниющее, и именно оно издавало этот сладковатый запах, от которого, казалось, Гермиона сейчас потеряет сознание.
– Какая гадость! – высказал всеобщие чувства Рон. – Этот змей тут разлагается! Чёрт!
– А ты что думал? – прижимая к носу платок, от которого не становилось легче, спросила Гермиона. – Что его уберут и похоронят на Большом Змеином Кладбище, под Высокой Горой Для Мутантов?
– Смешно.
– Старалась!
– Да ну вас! – обозлился Гарри, неуверенно подходя к зверски воняющей туше. – Надо… искать.
– Может, он заставил змея сожрать Хоркрукс? – спросил Рон. – И мы должны поколупаться в его полусгнившем желудке?
Гермиона почувствовала, как обед предательски подступает к горлу, и метнулась к колоннам, отправив отбивную и салат к праотцам в подземную реку.
– Гермиона, ты как? – встревожился Гарри, подходя к ней.
– Отвратно! – зло бросила ведьма, стирая со лба холодный пот. – Ты же не будешь ковыряться в этой туше?!
– Ну, не думаю… Что Хоркрукс задержался бы внутри, скорми его Волдеморт василиску. – Он внимательно огляделся.
Гермиона вытерла со лба пот и осторожно присела на влажные плиты. Зал был большой. Высокий и длинный, в принципе, можно было бросить чашу в воду и наложить чары от поисковых заклятий. Но она с отчаянием и ясностью понимала – Тёмный Лорд бы так не поступил. Он положил бы чашу в самом центре, в самое сердце этого древнего…
– Змея выползала изо рта статуи! – вдруг просиял Гарри, обрывая ее мысли. – Конечно! – Он посмотрел на огромную, уродливую скульптуру Салазара Слизерина в самом конце помещения. Рот монумента был широко открыт. – Я полечу туда один! – решительно сказал Гарри, садясь на метлу. – Это действительно может быть опасно!
– Будь осторожен! – напутственно сказал Рон.
Гермиона промолчала.
Гарри Поттер привычно оседлал «Молнию» и взмыл под тёмный потолок подземелья. Гермиона следила взглядом за тем, как он подлетает к распахнутому рту, светит туда палочкой, морщится и неуверенно влетает в отверстие.
Рон и Гермиона молчали. Ведьма явственно чувствовала, что остатки обеда ещё имеют место быть в её организме, и ещё понимала, что это ненадолго. Разлагающая плоть воняла, голова шла кругом…
Из поглотившего Гарри отверстия послышался нарастающий шум, переходящий в грохот. Гермиона расширившимися глазами посмотрела вверх. А если этот идиот умрёт там, и…
Но «идиот» не торопился на тот свет. Изо рта статуи быстро и ловко выпорхнул Гарри, а вслед прогрохотали несколько огромных камней. Они со страшным шумом упали на каменный пол, оставив трещины и рассыпавшись на сотню кусочков. Но Гермиона не смотрела на них, её взгляд, несмотря на дикий грохот и опасность получить ошмётками булыжников в голову, не отрывался от Гарри, который медленно опустился к полу и спрыгнул с метлы. Он выглядел как ребёнок, получивший на Рождество самое-самое вожделенное. В правой руке Гарри Поттер победоносно сжимал маленькую золотую чашу с двумя ручками и россыпью рубинов вдоль ободка. Рубины играли в тусклом зеленоватом свете, и Гермиона не могла оторвать от них глаз, а потом почувствовала, как красные блики заполняют всё вокруг, грохот давно замерших камней не стихает, а наоборот нарастает, увлекая её в мерное гудение и красную, переливчатую пустоту(1)…
* * *
Смутные тёмные очертания грязного потолка стали чётче, Гермиона нехотя моргнула и осторожно обвела взглядом комнату. Треснувший кафель, разбитые умывальники и заброшенные кабинки. Она лежала на полу в туалете Плаксы Миртлл, а Гарри и Рон склонились сверху, причём Гарри осторожно, но усердно брызгал в её лицо попахивающей ржавчиной водой.
Когда она открыла глаза, лица ребят просветлели.
– Больше так не делай! – сурово велел Гарри, выпрямляясь. – Мы же с ума сойдём!