– Излишняя осторожность становится твоим пристрастием. Не забывай, что всё хорошо в меру…
* * *
– Всё в порядке?
Вот уже полчаса Гермиона оставалась в одиночестве в кабинете Генри, ожидая, пока тот проведёт Волдеморта к им одним известному потайному ходу. Теперь молодой профессор возвратился назад.
– Я… Да, пожалуй, в порядке, – ответила на его вопрос гриффиндорка.
– Как провела Рождество?
Гермиона глупо покраснела и неопределённо повела плечами.
– Накануне ты устроила себе неплохое развлечение.
– Только не нужно меня отчитывать! Борец за добро и справедливость выискался… Она сама нарывалась! – мигом окрысилась Гермиона, чьи угрызения совести совершенно затупил серебряный кулон.
– Да в том-то и проблема, Кадмина. Ты получила силу, бóльшую, чем привыкла иметь, и бросилась с выпущенными когтями на своих прямых врагов. Я не отрицаю, что в этом сильно виноват сам. Но я никогда не подумал бы, что эффект может оказаться столь… необратимым.
– Брось, ты-то тут причём?
– А кто напоил тебя хмельной Энергией и пустил в чисто поле?
– Забудь.
– Нет уж, изволь. Жажду исправить ошибки. Отныне мы львиную долю времени на наших занятиях будем уделять самоконтролю.
– Генри…
– Так, в «план урока» прошу носик не совать.
– Я не припадочная! И не неуравновешенная!
– Моя, как выяснилось, вдвойне коллега, Анжелика Вэйс, о тебе отзывалась немного иначе. И очень просила принять меры.
– А она не слишком ли многое себе позволяет? – подняла бровь Гермиона.
– Она заботится о тебе. А не тупо выполняет порученную ей работу, как, в принципе, могла бы. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.
* * *
Жизнь покатилась своим привычно-необычным ходом. Обилие уроков, частые угрозы от преподавателей, в которых всегда фигурировало слово «ЖАБА»; Гарри, беспрестанно говорящий о Хоркруксах; пятничные занятия с Генри, посвящённые, в основном, самоконтролю; вечерние разговоры с Алирой. Только Рон стал посмирнее и даже перестал подкатывать в качестве парня, оставаясь другом – это было либо великое просветление рассудка, либо какой-то хитрый план, чего Гермиона втайне опасалась.
Парвати Патил стала тихой и сдержанной, даже какой-то скучной. Внезапно оказалось, что кроме верной, но пропавшей Лаванды, у неё и не было, по большому счёту, никаких друзей. Временами Гермионе даже становилось её жаль, но сближаться с однокурсницей она всё же не намеревалась.
Зато отношения с Джинни стали очень тёплыми. Она как-то незаметно в течение нескольких недель заняла пустующую нишу настоящей лучшей подруги, которой всё-таки Гермионе очень недоставало. И с ней наследница Тёмного Лорда могла быть откровенной. Как и сама Джинни, которая, в свою очередь, других конфидентов в стенах школы, кроме профессора трансфигурации, не имела.
С Анжеликой Вэйс Гермиона встречалась только на занятиях, где в их отношениях не было заметно никаких перемен. Гриффиндорка даже не была уверена в том, что они существуют. Наверное, «завербованная» ранее Гермиона не представляла для молодой Пожирательницы Смерти никакого профессионального интереса…
Гарри Поттер, после нескольких дней сомнений и терзаний, принял решение передать чашу Пуффендуй в Орден Феникса. К сожалению Гермионы, мысль была весьма разумной. Взрослые и опытные волшебники могли как более надёжно, чем домовые эльфы Хогвартса, охранять Хоркрукс, так и искать действенные пути к его уничтожению. Почему-то Гарри этим вопросом сильно не увлёкся – наверное, он считал избавление от Хоркруксов работой грязной и перепоручал её всем, кому не лень – в частности, Ордену Феникса и Гермионе. Они же с Роном остались «мозговым центром» и теперь искали пути к новым осколкам души Волдеморта. Гермионе доставляло какое-то мстительное удовольствие, слушая их рассуждения и гипотезы, теребить на шее небольшой кулон – диадему Кандиды Когтевран.
В расписании семикурсников появился новый обязательный предмет – полугодичный курс окклюменции, которую вёл посещающий замок раз в неделю высоченный и очень худой мистер Клодерик Уэллервайс. Он рассказал выпускающимся в большой мир волшебникам обо всех премудростях, связанных с проникновением в сознание, поведал о законах, запретах и табу в этой сфере, предупредил об опасности, исходящей от людей, владеющих легилименцией. А после всего этого будущие выпускники приступили к тренировкам по защите своих мыслей и памяти от постороннего проникновения.
Гриффиндорцы справлялись с переменным успехом. Гарри так и не проявил себя в данной сфере, как, впрочем, и Рон. Грандиозные успехи Гермионы никого не удивили – она всегда и всё делала лучше других.
Преуспели в окклюменции Парвати Патил и Симус Финиган. Последнего, как выяснилось, ещё дома хорошо поднатаскал дедушка, а Парвати всегда неплохо давалась магия в сфере психики.
Невиллу и Дину сложная наука поддавалась с куда меньшей лёгкостью, и они пошли к мистеру Уэллервайсу на послеобеденные дополнительные уроки в четверг после основных занятий утром. Гарри и Рон тоже туда пошли, но бросили через две недели. Гарри объявил, что тратит слишком много времени «на ерунду», чего позволить себе не имеет права. Рон же решил не ходить туда ещё раньше, чем Гарри, и только искал благовидный предлог.
Гермиона попыталась вразумить своих приятелей, но они только махали на неё руками, справедливо полагая, что достигнуть того уровня, который позволит им побороть, при необходимости, искусство легилименции Тёмного Лорда, всё равно не получится, «а если так – то к чему?»
Курс истории магии завершился, и профессор Бинс преподавал теперь современное магическое законодательство – но в абсолютно той же манере, из-за чего некоторые студенты обнаружили изменение предмета только летом, когда нашли в расписании экзаменов две ЖАБА у Бинса вместо одной.
Гермиона и без призрачного профессора разбиралась в магическом законодательстве и сильно сожалела о том, что закончилась увлекательная и всегда интересная для неё история магии. Впрочем, последнее время она стала бессовестно халтурить на этом предмете, и это её, временами, даже немного пугало.
И всё было бы хорошо в жизни молодой гриффиндорки, если бы не постоянное недомогание и вскоре с ужасом осознанная его причина, которая по своим масштабам встала на первое и самое почётное место в списке Огромных Проблем.
* * *
– Джинни, мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить.
Они сидели в спальне Гермионы, куда последняя сама зазвала подругу, но теперь стоически партизанила на кровати.
– Я слушаю! – не выдержала через пару минут младшая Уизли. – Что?
– Это… ну, в общем, очень личное.
– Ты что, влюбилась? – кокетливо поинтересовалась Джинни.
– Да не то, чтобы… Не в этом суть. Не перебивай! У меня действительно большие неприятности. И мне нужна помощь.
– Ты меня пугаешь.
– Я и сама не на шутку испугана! Джинни… Я… в общем, я… не совсем всё рассказала тебе о своём пребывании в поместье Малфоев.
Джинни всё ещё с забавным недоверием относилась к подобным речам. Нет, она, безусловно, поверила. Но всё равно… Всё равно не до конца осознала всё то, что произошло с Гермионой и с ней самой. Но тем не менее сейчас Джиневра Уизли слушала свою подругу внимательно.
– Понимаешь… Я же познакомилась там со… со многими людьми, – закусила губу Гермиона. – Заново познакомилась с теми, кого уже знала.
– Ты что, влюбилась в Драко Малфоя? – хихикнула Джинни.
– Издеваешься?! – передёрнуло Гермиону. – Нет… Но почти. Немного хуже.
– Ты пугаешь меня, – резко прекратила веселиться младшая Уизли.
– Я… – продолжала Гермиона, – если хочешь: влюбилась… в… в…
– Да говори же ты!
– В Люциуса Малфоя, – прошептала наследница Тёмного Лорда. – Но это всё не важно. Не было важно. Джинни… Я, кажется, жду ребёнка.
* * *
– Он же женатый мужчина!
– Джинни!
– Ну ладно, я понимаю, но ты!
– Что «я»?! – внезапно рассердилась несчастная. – Ты знаешь, какой он обаятельный? А когда он…