– Гермиона!!! Об этом кто-нибудь знает?
– О том, что я беременна, нет. А о том, что… О моём романе с Люциусом знают все, разве что в газетах не написали.
– Подожди, Тёмный Лорд знает?..
– Да.
– А Нарцисса Малфой?!
– Тоже, – угрюмо сказала Гермиона. – Слушай, праведница, постарайся засунуть свои глаза на место, а то выпадут – будешь как Грюм!
– Но это же… И что теперь делать?
– А вот это была моя реплика. Мне нужен совет.
– От меня?!
– А от кого?! Может, прикажешь пойти к мадам Помфри?
– А ты… эм… на каком месяце? Ты хоть школу успеешь закончить перед?..
– Попридержи гиппогрифов! – вскинулась Гермиона. – Никто не собирается рожать ребёнка. Тем более от Люциуса.
– Но как…
– Слушай, подруга, ты меня убиваешь.
– Нет, это ты меня убиваешь! Наповал.
– Угу, скажи ещё: как можно лишить жизни ни в чём не повинное дитя?!
– Скажу, – рассердилась Джинни. – Скажу: как? Как ты собираешься с моей, безусловно, профессиональной и квалифицированной помощью от него избавляться? Нашла специалиста…
– Веди меня к мадам Помфри! – Гермиона покорно протянула вперёд руки, будто предлагая собеседнице надеть на них кандалы.
– А ты не думала обеспокоить этой проблемой новоиспечённого папочку? – не смутилась та.
– Никогда в жизни! Ещё идеи?
– Ну, я могла бы поговорить с Ликой…
– Нет! От твоей Вэйс вообще одни проблемы. Она меня и так недолюбливает. Наговорила всяких гадостей Генри, так он меня теперь тренирует от неврастении с завидным упорством!
Джинни умолкла и уставилась в окно. Новость об истинной причине пропажи Лаванды Браун она восприняла, вероятно, хуже всех, посвящённых в суть дела. И говорить об этом категорически отказывалась.
– Ну, тогда тебе остаётся только одно, – после паузы сообщила юная Пожирательница Смерти, наконец озабоченно посмотрев на Гермиону. – Ступай к профессору Саузвильту и проси помочь. Больше ничего тебе посоветовать не могу.
* * *
«Легко говорить! – сердито думала Гермиона, самым медленным своим шагом спускаясь в подземелья. – Как я должна сказать такое Генри? Генри».
Страшно даже подумать, чему после этого он начнет её учить…
– Что-то случилось?
Молодой профессор к счастью или ужасу Гермионы нашёлся в кабинете, хотя они и не договаривались о встрече. Теперь он смотрел на неё обеспокоенным взглядом.
– Кадмина?
– Определенно да. Мне нужна твоя помощь.
– Я слушаю.
– Угу.
Гермиона прошла по комнате к заделанному кирпичом окну и оперлась на подоконник, прислонив голову к холодному камню.
– Что случилось?
– Случилось… Оставим прелюдию, – внезапно решилась она. – Я жду ребёнка.
* * *
– Что?!
– Ну, дорогой, держи себя в лапках! – неожиданно развеселилась молодая ведьма. – Что ты так волнуешься?
– Как это могло произойти?! – перебил её волшебник.
– Ты правда хочешь, чтобы я объяснила, откуда…
– Кадмина!
Ведьма вздрогнула и отступила на шаг.
– Спокойно. Ты меня пугаешь.
– Тебя кто-то…
– Нет, что ты, – замотала головой Гермиона. – Всё было весьма добровольно. Генри… я… я не хотела бы обсуждать с тобой детали. Ты можешь мне помочь?
– В чём? – ледяным тоном спросил он.
– Ты ведь не думаешь, что я собралась становиться матерью?
– Кто знает об этом? – после короткой паузы спросил её профессор.
– Никто… Джинни Уизли. А так – никто. И, прошу тебя, никто и не должен об этом узнать.
– А… Отец знает?
– Мой?
– Твой, я так понимаю, не знает. Отец ребёнка.
– Нет.
– Кто он?
– Генри. Ты можешь мне помочь? Просто помочь?
* * *
В тёмных коридорах Хогвартса всё-таки очень страшно. Особенно если ты гуляешь по ним в одиночестве. Особенно если у твоей прогулки есть конкретная цель. И особенно если это такая цель.
«Ты сможешь прийти ко мне ночью в пятницу, так, чтобы никто об этом не знал и чтобы с утра тебя не хватились: будто ты просто рано отлучилась куда-то? Это возможно?»
Это было возможно. Возможно, только…
Просто выпить какую-то бурду. И ничего не будет. Не будет проблем… Вот только почему тогда, много-много лет назад, величайший ведомый ей зельевар, пусть и ещё очень юный, просто не дал её тёте «какую-то бурду», чтобы избавиться от нежелательного ребёнка?..
Идею убивать уже рождённого младенца Гермиона отмела сразу. И даже не из-за ужасного опыта Нарциссы. Просто она была ещё совсем не готова к подобному. Мысль о том, что это будет расти в ней, вызывала панику.
И – о, как теперь она понимала свою тётушку! К обречённому существу, угнездившемуся внутри, Гермиона не испытывала ничего, даже отдалённо напоминающего жалость. Только тошнотворное отвращение и страх. Зачем оно завелось у неё внутри? Чужое, инородное, тянущее из неё жизненные соки и заставляющее бояться, дрожать; грозящее испортить её жизнь, если вовремя не вытравить его...
От осознания того, что внутри находится подобное: живое и бездушное, чужеродное, склизкое… Что оно развивается и растёт с каждым днём, растёт прямо в ней – от этих мыслей бросало в холодный пот, и к горлу неизменно подступала тошнота, а на глаза наворачивались злые слезы. Зачем эта мерзость случилась с ней?! Как можно было позабыть об этой опасности? И это она – рационалистка и перестраховщица Гермиона Грэйнджер?!
А Люциус?! Почему он не подумал о безопасности, чай не вчера появился на свет?!
Гермиону передёргивало от мыслей о своём любовнике так, будто он наградил её какой-то постыдной болезнью. Всякую страсть убило это брезгливое отвращение, эта мерзкая тварь, засевшая у неё внутри.
Удастся ли избавиться от неё без последствий? Что придётся вынести для этого? Зачем, за что это вообще с ней произошло?!
Гермиона шла по тёмной лестнице в подземелья, в спальню Генри, где им «точно никто не помешает». Шла и чувствовала, как предательски дрожат руки и подкашиваются колени. На неё накатывали то бессильная ярость, то жалость к себе, то тошнотворное отвращение – и тогда хотелось помыться, вытереться от грязи, будто приставшей к ней изнутри. Казалось, это существо следит за ней. О, оно не хочет умирать. Оно хочет и дальше вить гнездо в её животе, питаться ею и через девять месяцев, разрывая плоть, выкарабкаться наружу: всё в крови и слизи, мерзкое, маленькое, орущее…
Гермиона остановилась и бешено замотала головой, обхватывая себя руками. На лбу выступил пот. Хотелось бежать и кричать – прочь от этого кошмара.
Скорее, скорее покончить со всем. Как бы ни было это страшно – поскорее избавиться, поскорее забыть…
…Она остановилась возле массивной двери. Раньше Гермиона здесь никогда не бывала. Как это всё будет происходить? Что ждёт её за этой дверью?
Безликое создание у неё внутри будто смеялось.
Гермиону передёрнуло, и она толкнула створку.
– Привет.
Генри сидел за столом при свете толстой, заплывшей свечи и переливал пурпурную жидкость из пробирки в небольшой флакон с блекло-красноватой жижей. В полумраке комнаты пахло аптекой. И было жарко. Ужасно жарко.
– Ты очень бледная, Кадмина.
– Имею право, – огрызнулась ведьма. – Что… То есть как это будет? – спросила она, отворачиваясь к стене.
– Ты выпьешь зелье и будешь ждать его действия.
– И всё?
– Всё, – хмыкнул профессор, – абсолютно всё.
Больше он ничего не говорил. Через десять минут стакан с мутновато-серой, отдающей красным водой был в её руке. Гермиона смотрела на жидкость и… Не могла даже пошевелиться.
– Решила стать мамой? – не выдержал Генри.
Наследница Тёмного Лорда вздрогнула и мгновенно выпила всё до дна.
Зелье было кисловато-горьким, противным. Генри протянул ей другой стакан, с водой, и она с благодарностью осушила его.
– Мы так и будем всю ночь ждать действия в тиши…
На мгновение показалось, что её вырвет прокля́тым зельем в сей же миг, но этого не случилось. На лбу выступил холодный пот, а полутёмная комната поплыла перед глазами.