Гермиона ещё ни с кем так не целовалась. Она вообще делала это, по большому счёту, совсем не часто. В период, когда недолго встречалась с Виктором Крамом – была ещё совсем ребёнком, с Роном в прошлом году – об этом даже думать не хотелось, а Люциус – это были не поцелуи. Это была игра – секс во время игры выходил естественный, а вот поцелуи, как она поняла только теперь, не получались совсем. Скорее, борьба, борьба за первенство и главенство – даже в этом. А Генри… Тогда, перед Рождеством, опьянённая силой пентаграммы-портала она не почувствовала такого… Этой… Нежности? Может быть. Нежности ей очень не хватало. Не хватало давно, ещё той, забытой, размытой и нечёткой сейчас Гермионе Грэйнджер. А Кадмина Гонт-Блэк почти сразу надела маску. Она чувствовала в ней и в своём новом мире привязанность, откровенность, заботу – но не нежность.
И это новое ощущение вскружило голову сильнее любых черномагических пентаграмм.
Она не хотела отпускать его, хотя песня кончилась, сменилась другой, и затем вновь… Казалось, время погибло. Они как-то плавно вернулись за столик, всё ещё безраздельно владея друг другом. Гермиона просто растворялась в этом новом ощущении.
У Генри очень глубокие, зелёные глаза. Она как будто тонула в них.
– Ты заколдовал меня? – прошептала ведьма почти неслышно.
– Это ты меня околдовала. Стыдно признаваться… И страшно подумать.
– Генри… Кажется я… Люблю тебя.
Слова вырвались сами. Даже не вырвались – вытекли, вылетели, освободились. Он не отвечал, глядя ей в глаза. И улыбаясь.
Конечно, они не выпали из времени в этом уютном маггловском ресторанчике – оно уносилось с быстротой горного потока, тянущего минуты и часы вдаль; пришлось возвращаться в замок. Хогвартс. Школа.
Школа… Такое забавное слово. Такое простое и детское. Как в прошлой жизни.
События в ресторане настроили Гермиону философски. Даже вызвали какую-то ностальгию о прошлом. Таком недавнем прошлом, которое безвозвратно утеряно.
Она думала об этом, поднимаясь по каменным ступенькам сумрачных замковых переходов. Стемнело. Зимой вообще темнело рано, а она к тому же задержалась «в Хогсмиде». От Филча её «спас» Генри, «случайно» встретившийся на ступенях, когда она входила в замок, и угомонивший смотрителя. А что сказать Рону и Гарри? Не важно. Совсем не важно…
– Гермиона! – рассерженный голос выхватил её из плавного вихря мыслей аккурат около поворота в коридор, оканчивающийся портретом Полной Дамы.
Джинни резко встала с постамента одной из статуй, с колен рыжей ведьмы слетел листаемый до того журнал, и не сильно одетая колдунья, украшавшая обложку, недовольно оправила свои волосы.
– Я сейчас тебя убью, честное слово!
– А, Джинни…. Что-то случилось?
– Случится! Сейчас. Сейчас… Гермиона! Я из-за тебя полдня – субботнего дня, обрати внимание, – просидела в углу, шифруясь от окружающих!
– Зачем? – моргнула молодая ведьма.
– Зачем?! Тебя прикрывала! Пришлось плести Рону всякий бред про «Гермиона ждёт там-то», благо, Гарри вернулся, когда я уже «ушла»… Ты задержалась на три часа!!! Садись, – уже спокойнее указала на мраморный постамент у ног статуи подруга. – И рассказывай, что там у тебя было с Саузвильтом.
– Ничего не было! – стушевалась Гермиона. – Так…
– Ах, «так»? – подняла бровь Джинни, картинно махнув рукой. – Смотри, чтобы опять дети не получились!
– Джинни! Ничего такого не было! Мы так… немного… целовались…
– Ба! – Джинни опустилась на чёрный мрамор. – С профессором Саузвильтом? Ты должна мне всё подробно рассказать!
– Вирджиния, тебе что, наглядных картинок не хватает? – Гермиона подняла журнал с кокетливо теребящей бретельки от белья колдуньей. – Не хочу ничего рассказывать!
– Ага.
– «И тут мы скажем “ага”(1)», – вспомнила Гермиона. – Ну что ты на меня так смотришь? Пошли в гостиную.
– Пошли-пошли, – недоверчиво пробормотала Джинни. – Ты у меня теперь точно тремя домашними заданиями не отделаешься…
Но её сладостным планам о повышении собственной успеваемости путём листания журналов не суждено было осуществиться. Потому что в гостиной их поджидал сюрприз. И какой!
– Джинни! Гермиона! – Гарри подскочил к ним, как только портрет Полной Дамы встал на место. – Наконец-то! Гермиона, мы можем поговорить?
– Оригинально, – громко отметила Джинни.
– Прости, это касается Ордена, – потупился мальчик, который выжил.
– Ну, конечно! Какие проблемы? – сарказм в голосе младшей Уизли бил через края. – Пойду, найду свою погремушку и накормлю мишку ужином! – и она застучала каблуками по лестнице в девичьи спальни с такой силой, что оставалось только гадать, как камень не пошёл трещинами.
– Что случилось? – провожая Джинни взглядом, спросила Гермиона недовольным тоном. – Ты нашёл подробный план расположения Хоркруксов, нарисованный Волдемортом в часы меланхолии?
– Не время острить, Гермиона! – счастливо улыбнулся Гарри. – Чаша уничтожена!
_________________________________
1) Цитата из знаменитого произведения Алана Милна «Вини-Пух и все-все-все».
* * *
– Что? Как? – рука инстинктивно метнулась к кулону на шее и сжала его.
– Пошли, я всё тебе расскажу.
Нельзя было не отдать должное Ордену Феникса. Чистая, быстрая и точная работа. Вот вновь – очередная ошибка Дамблдора. Секретность? Зачем?
И какая это ошибка?
Действительно ли опасение за жизнь орденовцев, желание оградить их от таящейся в Хоркруксах опасности; боязнь утечки информации к Волдеморту? Или Тёмный Лорд прав – и Дамблдор виртуозно строил свою шахматную партию, не желая давать кому-либо ещё верховодить фигурами, да и опасаясь приблизить эндшпиль(1)?
Неважно. Суть в том, что сам Дамблдор действовал медленно и с потерями для себя (в итоге – колоссальными). Целая же группа свежих голов – сильных и умных волшебников, справилась с поставленной задачей в кратчайшие сроки. Достойно восхищения.
Это с самого начала было опасно и всего лишь пришло к логическому концу. Раньше ли, позже ли – не так уж важно. Тем более больше ни один Хоркрукс Тёмного Лорда в руки Гарри Поттера не попадёт.
Наверное, Гермиона всё же была ужасной эгоисткой, потому что даже прогремевшая громом среди ясного неба новость не смогла омрачить её поистине прекрасного настроения.
Осознание случившегося пришло утром. И на некоторое время просто парализовало Гермиону в постели. Все силы покинули тело.
Чаша Пуффендуй уничтожена. Медальон Слизерина, Нагайна, кулон на её шее – вот и всё, что осталось на страже жизни её отца. Отца, который даже ещё не знает о том, что в отряде его надёжной охраны пал один воин, находившийся доселе в плену.
Гермиона прибежала к Генри ещё до обеда. Она помчалась в его кабинет сразу, как только нашла в себе силы подняться с постели и принять решение. Теперь она ждала.
Слова написанной наскоро записки беспрестанно крутились в голове гриффиндорки. Каково это – таким образом узнать столь страшную новость? Что теперь будет делать Тёмный Лорд? И что делать ей?
Генри ушёл на несколько часов, и Гермионе пришлось пойти в Большой зал на обед, а потом сделать вид, будто она уходит в библиотеку, и с горой учебников вновь спуститься в подземелья. Чтобы отвлечься от пустых мыслей она даже начала писать сочинение по изучению древних рун для профессора Бабблинг, но у неё ничего толком не выходило.
Наконец Генри возвратился назад.
– Ну что? – живо оторвала взгляд от потерявшей всякую актуальность ещё в прошлом веке книги Гермиона. – Что он сказал? Он что-то написал мне?
– Он задумался, – снимая мокрый от подтаявшего по дороге вниз снега плащ, ответил Генри. – И велел успокоить тебя и попросить не пытаться решать чужие проблемы. Хотя бы во избежание роста оных.
– Он ничего не передал мне? Даже записки?!
– Тёмный Лорд велел передать, чтобы ты оставила думать о том, что написала ему, чтобы вообще о том позабыла. Тёмный Лорд со мной по понятным причинам не так откровенен, как, возможно, с тобой. Но он велел донести, что всё действительно в порядке и что ты не должна больше беспокоиться по этому поводу. Он разберётся сам.