– Этого не может быть.
– Вероятно, мне стоит попросить Papá устроить приём и пригласить тебя в гости?
Понадобилось больше минуты для того, чтобы до Гарри дошёл смысл сказанных ею слов и он понял, кого она назвала Papá. По щекам молчавшего Рона побежали крупные слезы.
– Ты… ты… Где Джинни Уизли?! – сорвался на крик Гарри. Рон посмотрел на неё умоляющим взглядом.
– Полагаю, в Большом зале, на балу, – холодно ответила Гермиона. – И я планирую вскоре к ней присоединиться – праздник уже начался.
– Придётся это отложить, Гермиона, – раздалось вдруг из камина, где полыхнуло и потухло зелёное пламя. – Я тоже решила внести свою скромную лепту в вашу занимательную беседу.
Глава XV: Крушение прошлого
Гермиона была удивлена. Но её удивление не шло ни в какое сравнение с тем, как были ошеломлены Гарри и Рон. Только Генри продолжал невозмутимо сидеть в своём глубоком кресле и зорко наблюдать за присутствующими.
Джинни Уизли, в изящном праздничном платье и лёгкой мантии, со слегка небрежной причёской и в наброшенном на плечи чёрном плаще Волдеморта, вышла из камина и остановилась, устремив на Гарри пристальный холодный взгляд. Высокие перчатки, дополнявшие наряд, она сняла и теперь держала в правой руке.
– Джинни! – крикнул мальчик, который выжил. – Ты ничего не знаешь! Уходи, пока они не схватили тебя! Гермиона стала…
– Это ты ничего не знаешь, Гарри, – перебила его рыжая ведьма, делая несколько шагов и становясь около Гермионы.
Казалось, что-то внезапно треснуло в натянутом воздухе и рухнуло, бесшумно, но с оглушительным грохотом. Взорвалось, а потом потухло. И теперь только пепел крупными хлопьями медленно опускался на пепелище…
– Нет, – прошептал Гарри и внезапно весь его пыл, весь жар, вся ненависть в его душе – всё пропало. Стало пусто и темно. – Нет, – безжизненно повторил он, – только не это.
Джинни молчала и смотрела на Гарри, не обращая внимания ни на кого вокруг. Смотрела и не могла понять – неужели она любила этого человека? Сейчас молодая ведьма испытывала к нему только ненависть. Острую. Она хотела причинять ему боль каждым своим словом, но отлично справлялась с этим, даже не раскрывая рта.
– Джинни, – тихо прошептал Рон, – Джинни, отойди от неё. Она – дочь Того-Кого-Нельзя-Называть. Она стала Пожирательницей Смерти!
Джинни молчала и, чуть прищурив глаза, смотрела на Гарри. Молча выпростала она руку из-под плаща, медленно потянула тесёмки; с меланхоличной задумчивостью инквизитора рыжая ведьма перекинула левую руку через голову и неторопливо стянула с себя ткань. Она не отрывала взгляда от глаз своего экс-возлюбленного, заворожённо следящего за Чёрной Меткой на её предплечье.
Джинни опустила руку. Она молчала.
– Не может быть.
Рон застонал и подался назад. Он осел на пол у стены и схватился за голову руками.
– Прости меня, Рон, – подала голос Джинни. Её звонкая речь эхом отдавалась от каменных стен кабинета. – Прости меня за то, что я сделала. Видит небо, я просто хотела быть с Гарри. – Она опустила руку и перевела взгляд на брата. – Я любила его. Я действительно любила его, Ронни. Я была готова ради него бороться, встать с ним плечом к плечу и сразить всех его врагов или погибнуть. Я была ему верной возлюбленной, братец, я отдала ему душу – а он попрал её ногами. Он отвернулся от меня тогда, когда был для меня всем и когда всё, что я имела – принадлежало ему. Я страдала. Я ужасно страдала. Я сгорала от боли и бессилия. Но что бы я ни делала – он не замечал этого. Он думал только о Снейпе, только о Тёмном Лорде, только о своих Хоркруксах – о чём угодно, но не обо мне.
Я могла расшибиться в лепёшку. Он не ревновал меня, когда я надеялась вызвать его ревность, он сказал: «Что ж, так даже лучше» и забыл. Тогда я попыталась вызвать его жалость. Но он не мог разглядеть моих страданий на фоне судеб мира, который почему-то вознамерился спасти от того, кто на него не претендует. Я могла бы умереть – и он бы не слишком опечалился. Просто ещё один досадный факт. Я могла бы выйти замуж, уехать или изуродовать себя – он и не заметил бы этого. Я просто для него ничто. Он украл мою душу, моё сердце – и забыл вернуть перед тем, как ушёл добровольцем на войну, которую никто не собирается вести, которая была заранее проиграна, в которой не соотносятся силы, не осознаются цели. Но он не думал о целях, как не думал обо мне, как не думал и не думает ни о чём, что его окружает. Он воин своих иллюзий. И в его мире нет места простым смертным вроде меня, – она сглотнула и заговорила громче. – Но было то одно, одно единственное, что могло напомнить ему о моём существовании. Привлечь его внимание. Я могла сделать только один шаг, чтобы меня опять заметили. И как бы ни был ужасен этот шаг, как бы он не пугал меня до того, как я осмелилась совершить его – я понимала, что я только так могу привлечь его внимание. И только так могу ему отомстить. Это была единственная боль, которую я имела власть причинить Гарри Поттеру, – голос Джинни сорвался на хриплый шёпот. – А я теперь хочу причинять ему боль, братец. Любой ценой. Хочу отомстить.
Я хочу, чтобы меня простили ты, мама и папа, Фред и Джордж, Билл, Чарли и Перси. Все, кого я знаю и люблю, – теперь Джинни говорила глухо. – Все, с кем мне уже не по пути. Мне очень жаль, у меня болит душа – но Гарри Поттер вынудил меня стать Пожирательницей Смерти. И теперь моя душа и моё тело принадлежат милорду. Я больше ими не распоряжаюсь. Но я могу умереть за него с лёгким сердцем потому, что я воплотила единственное, что у меня осталось – свою мечту. Я отомстила Гарри Поттеру. За то, что он сломал мою жизнь. Мою молодую, прекрасную жизнь, растоптал мою душу и лишил меня будущего. Я буду преданно служить милорду, отдам остатки себя во имя его и во славу его. Потому что, в сравнении с Гарри Поттером, в Тёмном Лорде нет ни капли жестокости, – её голос опять опустился до вдохновлённого шёпота. – Милорд понимает, знает, он верит в людей. Он знает людей. Знает меня. Я буду служить ему без отвращения, я буду служить ему преданно. Я благодарна ему за то, что он мне дал. А он дал мне шанс прожить мою жизнь, а не положить её на алтарь Гарри Поттера и его иллюзий. – Джинни выпрямилась. – Тёмный Лорд спас мою жизнь, излечил меня от проказы, пожиравшей меня жгучим пламенем изнутри. Никто не видел, никто не замечал. А я готова была зачахнуть и рассыпаться прахом среди безликой толпы окружающих эгоистов. Я не могла спать, я не могла есть, я едва ли могла жить. Тёмный Лорд освободил меня. И он не только снял с меня цепи, он дал мне крылья, – она улыбнулась леденящей, зловещей усмешкой, и в карих глазах полыхнуло что-то фанатичное и страстное. Вдруг, всего на один миг, всем выражением своего лица Джинни стала похожа на Беллатрису Лестрейндж. Гермиону дрожь пробрала от этого странного сходства. – И я за это прощаю ему всё, – продолжала рыжая ведьма, не отводя глаз от Рона, который сидел на полу, обхватив голову руками и смотрел на неё сквозь сведённые судорогой пальцы, – всё, что он совершил и совершит, и преклоняю колено в почтении и преданности. И если ты, Гарри, – она впервые перевела свой холодный, немигающий взгляд с ошеломлённого брата на Гарри, который смотрел на неё широкими от ужаса глазами, – если ты когда-нибудь осмелишься поднять палочку на Моего Лорда, я убью тебя. Медленно. Изощрённо. Мучительно. Я уничтожу тебя, если ты осмелишься бороться против Тёмного Лорда. И до последней капли крови буду защищать его. Потому что у милорда есть душа – на сколько бы частей она ни была разбита, даже та малая толика, которая хранится в самом надёжном тайнике – в нём самом – выше и достойнее тебя во сто крат. Потому что милорд не причиняет зла тем, кого ценит или тем, кто ему не мешает. Чем я помешала тебе, Гарри. За что ты такое со мной сотворил?
Повисла пауза. Долгая, тяжёлая пауза. Рон молчал и смотрел в пол. Гермиона тоже притихла. Она знала, что чувствует Джинни; знала, ради чего та перешла на противоположную сторону; знала – но вместе с тем её слова поразили наследницу Тёмного Лорда до глубины души. Сердце сжалась от боли за эту девушку, ни в чём не повинную, молодую, прекрасную и так безжалостно распятую на мученическом кресте за чужие грехи, грехи, которые она была готова и хотела разделить и облегчить для их законного обладателя.