— О, да, — Аннабель кивает.
— Хозяйка — одна из моих лучших подруг и она делает самые вкусные капкейки во всем Кройдон-Хиллз.
Затем она наклоняется ближе и понижает голос.
— Ты можешь попросить попробовать их тоже.
Глаза Керриган расширились от волнения, а затем она повернулась ко мне.
— Можно, папочка?
— Эверли, — говорит ее мама. — Почему бы тебе не пойти с ними и не показать Керриган, какой твой любимый капкейк.
— Мам, — отрезает Эверли, но Аннабель уже заложила семя и клянусь богом, кажется, она мне только что подмигнула.
Керриган закрывает руками мое ухо.
— Можно она пойдет с нами, пожалуйста?
Эверли краснеет, потому что впервые за все время Керриган не удается быть тихой.
Я целую дочь в щеку и улыбаюсь ее симпатичной учительнице танцев.
— Что скажете, мисс Эверли? У вас есть время для капкейков?
Она поджимает губы и на ее щеках появляются ямочки.
— Как я могу отказать? — Она бросает саркастическую ухмылку на свою мать, а затем снова переводит взгляд на меня. — Только пойду возьму свою сумку для танцев. Я сейчас вернусь.
Я смотрю, как она исчезает в коридоре, а затем поворачиваю голову назад, когда на мою руку ложится аккуратная ладонь.
— Вы ведь уже встречали мою дочь, мистер Уайлдер?
— Да, мы встретились однажды этим летом, — признаюсь я, немного нервничая, что она спросит больше.
— Ее не так-то просто узнать, но у нее самое большое сердце из всех моих детей.
Я думаю о тех немногих разговорах, которые мы с Эверли вели с июля и соглашаюсь с ее мамой. Определенно, это не самый легкий человек для знакомства. О большом сердце еще предстоит узнать, но я могу предположить, что это правда. А может, это просто потому, что я хочу так думать.
Эверли возвращается переодевшись в тренировочные штаны и сумкой перекинутой через плечо. Она целует маму в щеку.
— Во сколько сегодня ужин?
— Будь дома к шести.
Эверли кивает, потом смотрит на Керриган, а не на меня.
— Готова ли ты к лучшему капкейку, который когда-либо ела?
Керриган кивает головой вверх-вниз, ее беспорядочный пучок при этом бьет меня по лицу. Я опускаю ее на ноги и беру ее руку в свою, а затем следую за Эверли к выходу.
Десять минут спустя мы сидим за столиком в «Сладких искушениях» — пекарне, мимо которой я хожу уже много лет, но в которую никогда не заходил. Перед Керриган стоит горячий шоколад со взбитыми сливками размером с ее собственную голову, рядом — гигантское шоколадное печенье и розовый клубничный капкейк, увенчанный клубникой в шоколаде. Ее маленькие глазки горят, как на праздник Четвертого июля, когда она смотрит на гору сахара, пытаясь решить, с чего начать.
Когда позже сахарная лихорадка схлынет, придется столкнуться с последствиями, но я справлюсь с этим, когда это произойдет, потому что ее улыбка — это все в этот момент.
Словно почувствовав, что Керриган нужна помощь, Эверли проводит пальцем по такой же клубничной глазури, затем всасывает ее между губами и стонет.
Ебаные стоны… И мой член за две секунды превращается из полутвердого в полноценный стояк. Один этот гребаный звук — все, что нужно.
Прекрасно понимая, что она только что сделала, она одаривает меня ослепительной улыбкой, а затем обращает все свое внимание на Керриган, которая только что подражала действиям Эверли и теперь покрыла губы глазурью.
— Вкусно?
Моя малышка мгновенно улыбается, она кивает головой и снова проводит пальцем по десерту, а затем наконец берет капкейк и кусает его. Розовая глазурь покрывает ее губы, нос и щеки, и ей это нравится.
— Она очаровательна, Кросс.
Я возвращаю взгляд к богине, сидящей напротив меня.
— Спасибо.
— Наверное, мне все-таки стоило задать тебе несколько вопросов получше.
Эверли пробует еще одну порцию глазури и у меня возникает внезапное желание разукрасить этой глазурью все ее прекрасное тело.
— Наверное, да, — соглашаюсь я. — Знаешь, ты можешь задать их сейчас.
Эти аквамариновые глаза мерцают.
— Хорошо. Как насчет того, есть ли миссис Уайлдер, о которой я должна знать?
— Есть.
Я киваю и потягиваю кофе. Черт, это хорошо.
— Ты женат? — глаза Эверли вылетают из орбит, как я и думал.
— Нет, — качаю я головой. — Никогда не был женат. Миссис Уайлдер живет в Мэне с мистером Уайлдером. К ним мы приезжали летом, моя мама — единственная миссис Уайлдер. Она тоже довольно удивительная, — добавляю я, просто чтобы побыть мудаком.
Она качает головой в знак осознания, пряча улыбку облегчения, когда до нее доходит, что я имею в виду свою маму, а не жену. И вместо того, чтобы рассмеяться, как я ожидал, она еще раз проводит пальцем по глазури на кексе. Только на этот раз, вместо того чтобы поднести его ко рту, она наклоняется вперед и нападает, как змея, собирающаяся вымазать мое лицо глазурью.
Я ловлю ее запястье рукой и держу его в подвешенном состоянии над столом, затем наклоняюсь вперед и наблюдаю, как преображается ее прекрасное лицо, когда я слизываю глазурь с кончика ее пальца. По ее великолепной золотистой коже пробегает красивый розовый румянец, а на губах проскальзывает легкое «ох», прежде чем я убираю ее руку.
Все это занимает секунд двадцать, но время кажется чуждым понятием, когда речь идет об Эверли. Может быть, когда-нибудь я выясню, почему.
Она бросает взгляд на Керриган, чье восхищенное личико все еще покрыто глазурью. Печенье уже у нее в руке, а половина капкейка исчезла.
— Вам нравится, маленькая мисс?
Глаза моей малышки снова расширились, как будто она удивилась, что Эверли с ней разговаривает. Ее маленькая головка кивает вверх-вниз, а довольная улыбка становится все шире с каждым мгновением.
— Держись меня, ребенок. Я покажу тебе все лучшие сладости в городе.
Эверли потягивает свой кофе, который сам по себе может быть десертом, затем снова поворачивается ко мне.
— Ладно, значит, никакой миссис Уайлдер. А как же? — Она посмотрела на мою дочь, потом на меня. — А как же ее М-А-М-А? — шепчет она буквы, вместо того чтобы произнести слово.
— А что с ней? — я скрежещу зубами при мысли о Хелен. — Я ничего не слышал о ней с тех пор, как она уехала несколько месяцев назад. Она отдала свои права на… — Я наклоняю голову в сторону Керриган. — И на Джекса, — добавляю я.
— Джекс? — спрашивает Эверли, явно смущенная.
— Джекс — мой младший брат, — говорит Керриган, не поднимая глаз от своего горячего шоколада.
— Младший брат? — Эверли прикусывает нижнюю губу. — Ого, двое детей?
— Да, двое детей и мои брат и сестра тоже живут со мной. Можно сказать, что у меня полно дел.
Я не стану винить ее, если она сейчас сбежит.
Черт, да ей, наверное, стоит держаться от меня как можно дальше.
Ей двадцать три, молодая и красивая. Перед ней весь мир и я почти на десятилетие старше, с двумя детьми и багажом, достаточным для того, чтобы набить ее шкаф. Вместо того, чтобы убежать, она снова наклоняется через стол и проводит пальцем по шоколадной глазури на капкейке «Смерть от шоколада», который заставила меня взять Керриган.
— Наверное, это хорошо, что у тебя большие руки.
Она проводит пальцем между губами и закрывает глаза на чертовски жаркую секунду, затем открывает их и прижимает меня взглядом.
— Ты все еще хочешь пригласить меня на свидание, Кросс?
— Я уже говорил тебе, Эверли. Я скажу тебе, чего я хочу, а ты дашь мне знать, подходит ли тебе это, а то, чего я хочу, не изменилось.
Потому что я хочу ее.
— Завтра в час дня у меня футбольный матч. Как насчет того, чтобы заехать за мной в шесть?
— Я могу это сделать.
— Папочка… У меня липкие руки.
Керриган поднимает свои покрытые розовой глазурью пальцы и мы с Эверли смеемся.
— Да, малышка, так и есть. Пойдем умываться.
Я встаю, вынимаю Керриган из кресла, а Эверли, хватает свою сумку.
— Надеюсь, тебе понравился капкейк, Керриган.