— Не могу сказать, что у меня есть такая на продажу.
— Эй, тетя Кэйрис… — Эверли выходит из задней комнаты, держа в руках две пары красных кружевных трусиков с толстыми атласными лентами. Хотел бы увидеть их на ней, чтобы сорвать своими зубами.
Оттаскиваю свое тело за вешалку с халатиками, чтобы не видели, какой эффект производит на меня вид этой женщины.
— К тебе пришли, Эверли, — шепчет миниатюрная брюнетка что-то еще, чего не слышу, а затем забирает трусики у застывшей Эверли. — Собираюсь убрать это. Если хочешь, можешь идти. Я закрою дверь.
Она проходит мимо Эверли, которая наконец стряхивает с себя удивление и смотрит на меня своими прекрасными глазами.
— Спасибо, тетя Кэйрис, — ее голос прерывается, и она проводит ладонями по своей короткой черной юбке, расправляя ее. — Что ты здесь делаешь, Кросс?
Я протягиваю ей чашку кофе.
— Я зашел в «Сладкие искушения» по дороге домой и подумал, что ты захочешь выпить чашечку кофе.
— Спасибо.
Она делает шаг вперед, ее длинные ресницы трепещут за очками в черной оправе. В сочетании с черной юбкой, белой блузкой, черными каблуками католической школьницы и черным бархатным бантом, удерживающим половину ее волос, мой член стал таким чертовски твердым, что его можно было использовать как чертову хоккейную клюшку.
— Приходи ко мне домой на ужин, — слова вылетают изо рта еще до того, как осознаю, что говорю. Я не привожу людей домой. Ни женщин. Ни друзей. Никого. В мой дом. Моя семья. Мои дети. Это личное.
— Сегодня вечером? — это звучит так невинно. — Типа второе свидание?
Она колеблется, как олень, попавший в свет фар.
— Нет… Не свидание, — провожу рукой по ее волосам и дергаю. — Просто ужин со мной.
Моя упрямица жует нижнюю губу, обдумывая мое предложение.
— А как же твои дети?
Я наклоняю ее голову к своему лицу.
— А что с ними?
— Что они подумают?
— Почти уверен, что Джекс будет плакать, потому что он только этим и занимался всю неделю, а Керриган, возможно, попытается заставить тебя надеть пачку. Она едва снимает свою. Не то чтобы жаловался, что увижу тебя в пачке, Золушка. Просто говорю…что, не уверен, что моим детям будет до этого дело.
Она вздыхает, мягко и сладко.
— Пачка, да? Думаю, я смогу это сделать.
Обхватываю ее за талию и прижимаюсь ближе.
— Я оставлю это на другой день, буду мечтать об этом сексуальном образе библиотекарши, в котором ты сейчас, еще чертовски много дней.
Эверли облизывает свои блестящие розовые губы, и мой член подпрыгивает в штанах.
— Да?
— Да, — простонал я, когда губы коснулись ее губ на пути к уху. — Скажи «да», Эверли.
— Это не свидание.
— Свидания — это романтично. Поверь, кричащий ребенок и канал Disney — это очень далеко от романтики.
Надеюсь, все не так плохо, как звучит, но, возможно, я готовлю нас к дерьмовому шоу.
Пульс учащается, когда звоню сестре через Bluetooth в машине, пока еду за Кроссом в сторону его дома.
К счастью, сестра берет трубку после первого же гудка.
— Привет, — отвечает, тяжело дыша. — У меня есть пять минут, прежде чем мне нужно будет вернуться в студию. Как дела?
— Святое дерьмо, Грейс. Кросс зашел в магазин в серых трениках и белой футболке, с влажными волосами, с кепкой, надетой задом наперед, и… и запомнил мой заказ на кофе и принес мне именно то, что я люблю, а теперь еду к нему домой, чтобы поужинать с ним и его детьми, и тут немного офигеваю.
— Он принес тебе кофе?
— С добавлением шоколадного и малинового сиропа, в нужном количестве.
— Черт возьми. Это вроде как твой язык любви, — пискнула она.
— Я, знаю.
— Хорошо, дыши. Ты можешь сделать это. Натяни свои большие трусики взрослой девочки и веди себя как крутая сучка, которой и являешься.
— А) мои трусики не большие, — из ее горла вырывается нелепое громкое фырканье, но игнорирую его. — И б) это была твоя идея для напутствующей речи?
— Слушай. Я умираю от голода. У меня все болит. И я возбуждена. А ты ноешь, потому что великолепный мужчина в серых трениках, которые наверняка демонстрируют огромный член, принес тебе кофе и везет домой, чтобы приготовить ужин. Крутая сучка — это лучше, чем называть тебя пугливой кошкой. А теперь абстрагируйся от страха. Насладись ужином. И позволь ему добраться до второй базы[xvi]. Люблю тебя. Мне пора.
Слышу чмокающий звук в трубке, прежде чем она отключает звонок, и визжу в своей пустой машине.
Не помогло, Грейси.
Вот тебе и сестринская солидарность.
Кросс сворачивает в старый район Линди на озере Кройдон, и я следую за ним в дальний конец района с более старыми и большими домами, которые выходят к самой большой части озера и водопаду. Мы сворачиваем на подъездную дорожку длиной почти в полмили[xvii], по обеим сторонам которой растут старые дубы, усыпанные жгуче-оранжевыми листьями. Дорога заканчивается рядом с отреставрированным фермерским домом, который выглядит так, как будто вы попали в эпизод HGTV[xviii] после того, как подрядчик потратил целое состояние на то, чтобы вернуть великолепному старому дому его первоначальную славу. С белого крыльца, которое словно оборачивается на триста шестьдесят градусов вокруг всего дома, свисают корзины с цветами. Это прекрасно.
Беру сумку с переднего сиденья и иду к грузовику Кросса, стараясь не обращать внимания на нервы, терзающие меня.
В одной руке у него пакет из «Сладких искушений», а через плечо перекинута хоккейная сумка. И боже мой… действительно, он заставляет треники выглядеть почти порнографически.
Он смотрит на меня, словно ожидая, что я в любой момент брошусь наутек, и чувство вины смешивается с моими нервами.
— Ты готова к этому?
У меня есть доля секунды, чтобы решить, что Грейси права. Я крутая сучка, пусть и с крошечными сексуальными трусиками и решаю, что хочу сделать, и с чем мне комфортно. Расправляю плечи и натягиваю свои пресловутые трусики. Я могу сделать это.
— Конечно. Дети меня любят.
Кросс прижимает ладонь к моей спине — так, как, как я узнала, он любит делать… и это начинает нравиться, — и ведет меня к боковой двери дома.
— С детьми все просто. Мой брат тот, кто, вероятно, будет занозой в заднице.
— О, с братьями-занозами в заднице тоже справлюсь.
Мы заходим в дом, и Кросс бросает свою хоккейную сумку в отделанную белыми панелями прихожую, уставленную шкафчиками для верхней одежды и обуви. В одном из них аккуратно лежит сверкающий фиолетовый рюкзак, а в соседнем — мятно-зеленый с черными вставками Макбук. Тогда вспоминаю, что приглашена в его личное пространство, и у меня не возникает ощущения, что Кросс относится к этому легкомысленно.
Мы переходим в кухню, оформленную в стиле кантри-шик, и Кросс роняет пакет из «Сладких искушений» на стойку, после чего из холодильника высовывается его чуть более молодая версия.
— Привет, уродец. Ты принес домой у…жин?
Он смотрит на меня, пробегая глазами от банта в волосах до носков моих туфель, и я сопротивляюсь желанию вздрогнуть. Вместо этого поднимаю глаза на Кросса.
— Вы, мальчики Уайлдеры, производите не самое лучшее первое впечатление, не так ли?
— Да… Это Арес, — простонал Кросс. — Осторожнее с ним. Он не приучен к лотку.
— Чувак. Я не гребаная собака, — возражает Арес, когда входит Беллами, держа на руках капризного ребенка, который, как полагаю Джекс.
— Ты точно собака, не приученная, а еще у тебя всегда течка, как у суки, — она передает малыша Кроссу. — Не пытайся отрицать это только потому, что Эверли здесь.
— Какого хрена? Нет у меня никакой течки, — он достает из холодильника бутылку витаминной воды и смотрит на сестру.
— Откуда ты знаешь, кто она? — спрашивает Арес, и понимаю, что он напоминает мне Лео. — И почему все ко мне пристают?
— Потому что ты только что осмотрел меня, как будто я стриптизерша, — говорю ему, и Кросс с Беллами оборачиваются, уставившись на меня.