Варенька:
До тридесятого царства доскакали к обедне. Что тянуть-то! Уже когда город виден был, притормозили в лесочке. Прихорошиться надобно, да и сватам отдышаться дать, а то скажут потом, мол, уморила несчастных дорогой скорой. Меня умыли, косу переплели, да поверх всего в платье обрядили. Вожу с собой одно такое: парча синяя, вышито ниткой золотой, а спереди умно так разрезано, что и на лошадь запрыгнуть сподручно, и меч, если что, достать. Специально для официальных церемоний: щит там кому на ворота прибить или послов с письмом о капитуляции принять. Вообще я платья не люблю, бесполезная одёжа: ни тепла, ни проку. Но этикет - вещь сурьёзная. Да и батюшке совестно будет, если я явлюсь тут, такая резвая, в мужское платье обряженная. А так, можно сказать, красотка. Вон и Захарка любуется, а я его вкусу верю, он мне когда-то самого красивого коня пригнал от половцев, и как только усмотрел. Ну вот, сейчас заедем, поклонимся, заверим Силу Григорьевича в нерушимой дружбе народов, посмотрим на чудо-юдо с бантиком и к вечеру уже у хазар будем. Вот там и разгуляемся!
Мстислав:
И зачем?! Ну зачем я не спрятался на чердаке или в подполе?! За что такое наказание на голову мою? Невеста к нам сама едет! Матушка в панике по дому мелькает, девок совсем загоняла, батюшка не знает, чем себя занять, с лицом потерянным сидит. И тут матушка меня разглядела, как следует, и издала боевой клич: - Дитятко-то совсем к приезду невесты не готово! Чумазое какое, и одежда вся измазюканная, как у дворового мальчишки последнего! И как они принялись меня толпой отмывать-наряжать-причесывать! Вот я про крышу свою уютную и истосковался весь. Нет, наряжаться я люблю, но чтобы обстоятельно, без паники, спокойно. Часа два рубашку повыбирать, потом штаны, потом камзол с жилетом, потом и обувь с прочими аксессуарами разными. А уж прическу...! Прическу за десять минут из моих кудрей приличную сделать - это же надругательство просто над понятием прекрасного! А главное, зря это все, напрасно суета эта - приедет невеста, глянет на меня и уедет. Да и вообще, интересно мне, девица эта, с шумом ожидаемая, одна одинешенька к нам приедет? Это что же за невеста такая самостоятельная? Прямо любопытство грызть меня начало поедом, но я на приведение моего внешнего облика в завлекательное для гостей состояние отвлекся.
А приодели меня знатно: чулки белые, бриджи шелковые, сверху рубашку до колен, в талии стянутую так, что дыхнуть невозможно, а рукава у нее вниз спадают, конусообразно, взмахнешь - и сразу в супницу или в салат попадешь. Зато красиво! Ботинки с острыми носиками вверх, ходить невозможно, но опять же красота какая! Локоны мои подвили, челку короткую на лоб старательно начесали. А на шею пышный бант, чтобы оттенить цвет лица моего бледного, специально отдушками и отварами с утра, днем и вечером натираемого, чтобы загар к коже не приставал. Потому что в одной из книжек библиотечных было написано, будто лучи солнца яркие вредны для здоровья.
Варенька:
Столица тридесятого королевства мне приглянулась. Терема стоят все расписные, ратники крепкие, мастеровые весёлые. Из дома булочника вкусно хлебом пахнет, в кузне молот стучит. Мальчишки-конюхи проворные да смекалистые, к лошадям подход знают. Красота, а не город! Только на короткий визит царь Сила Григорьевич явно настроен не был. Пир закатил, что столы от явств ломятся, деликатесы всякие. Дружина моя налетела на угощения, как будто неделю на голодном пайке была. Ох, поскудники, как же я потом с ними пьяными хазар громить буду? А Сила Григорьевич, охальник эдакий, всё винца мне подливает, да про свои земли хвастает. Лисицы, говорит, в лесу дремучем у него водятся, мехом чёрные. Таких до самого моря ни у кого больше нет. А в круглом озере, говорит, рыбы видимо-невидимо, да вся крупная, да какая сытная. А народец, говорит, мастеровой какой работящий, да какие чудеса выделывает. И всё в том же духе - заманивает. Тут и царица появилась с царевичем. На портретике-то он покрупнее смотрелся. А тут сижу, смотрю на это чудо, гадаю, как он на таких ножках тоненьких, да в таких лапоточках чудных на ветру не падает? Это молодец, вообще? А то стоит такое глазастенькое, ресничками хлопает, бантик на рукавчике треплет. Весь такой беленький, гладенький. Кудряшечки, как у куколки, одна к одной. Губки розовые. Я даже засомневалась, что этот царевич из плоти сделан, подошла и пальцем его потыкала. Нет, живой, ругается.
Мстислав:
Матушка меня, от греха подальше, сперва от невестиных глаз спрятала, пока та с батюшкой о делах государевых, для возбуждения этим у нее интересу к замужеству, разговаривать будет. Может, на богатства наши глазоньками разгорится, и мое видение прекрасное проморгает. Решит, что я бонус такой нечаянный ко всей этой радости несусветной. А мне страсть как хотелось хоть в щелочку на чудо это посмотреть, которое без папеньки и маменьки к нам само доехало и теперь с батюшкой моим вино за столом пьет. Голосочек-то у нее громкий! А рассуждает по-умному, я же только с виду немощь бледная, а учителей вокруг меня столько ходило, что впору самому академию открывать, такой я образованный получился. И вот, батюшка знак подал явно, потому что матушка хвать меня за руку, и в залу пиршественную. А я глазами-то вдоль столов невесту свою всё ищу и ищу, а кругом мужики жующие, голодные видно. Небось, царство-государство у них бедное совсем, раз они дружину свою так голодом морят? И тут аж замер - неужто она?! Ох, ты ж... Мамочки! Нет, красивая девица, не отнимешь. Величественная такая, Гришуне как раз под стать. Хотя Гриша все же покрупнее будет. Но только... Матушка, батюшка, что я с этим богатырем с косами делать буду? Нет, неправильно я вопрос формулирую, ох неправильно! Что этот богатырь с косами со мной сделает? Воображение мое богатое заработало, затарахтело, поскакало вскачь диким коником... Пожалейте, не отдавайте! Гриша!!! И тут она из-за стола встала и ко мне двинулась, стремительная такая вся. Платьице на ней покрою оригинального, а вот насчет цвета я призадумался: ультрамарин или индиго? Или синенькое, без примесей всяких? А узор ниточкой золотой вышит изысканный, не просто стежки-дорожки какие. Залюбовался я на узор, отвлекся. И тут она меня пальцем в живот как ткнет! Аж до позвоночника дотронулась, по-моему. - Что же вы творите-то такое, гостья дорогая?! Я же живой человек, между прочим! Со мной нельзя таким беспардонным образом обращаться! У меня организация тела нежная и хрупкая, можно почленовредить что-нибудь нужное, и как мне потом, поломанному, жить дальше будет? Когда и целого-то вот никак с рук сбыть не удается?! Матушка сразу раскашлялась демонстративно, чтобы мою неуважительную речь заглушить. А меня просто обида разобрала, вместе с легким таким беспокойством. А если она вдруг согласится меня за себя в мужья взять? Раз она меня пальчиком толкнула, и я зашатался, что же со мной будет, когда она меня рученькой своей тронет? А если вдруг под рученьку эту горячую попаду? Сразу погибну или с сотрясением залягу в уголочке красном, под образами?