– Я уже сказал! Лиля, ты до сих пор хочешь остаться? Ели нет, то я тебя не держу! Можешь идти!
Я тут же хотела заорать, что и ноги моей больше не будет в этом месте, но догадка вспыхнула в голове, словно факел в темноте.
– Нет! – рявкнула я, мгновенно озверев.
В глазах Игната вспыхнула обреченность, но он попытался скрыть все это за прежней злостью. Не дав парню опомниться, резко притянула его к себе и поцеловала.
Спарк долго не отвечал, и только тогда, когда я уже почти отчаялась, а на глазах навернулись слезы, он наконец ответил, обнимая меня за плечи и прижимая к себе все ближе и ближе. Как я того не хотела, но слезы всё-таки скатились по щекам. Судорожно цепляясь за ворот футболки, никак не отпускала Спаркина, который начал вытирать мокрые дорожки большими пальцами рук, нежно держа меня за подбородок.
– Я никогда тебя не оставлю! Слышишь? Никогда! – зашептала я, уткнувшись носом в грудь парня.
– Но почему? – удивлённо спросил Игнат, гладя меня по волосам.
Собравшись с духом, наконец смогла сказать самые важные слова в человеческой жизни, которые могут кому-то подарить крылья, а кому-то обрубить их под корень:
– Потому что... Потому что я тебя люблю!
Эпилог
Сидя за столом у журналиста, я давала интервью для модного и популярного журнала, который выпускался для женской половины населения нашей страны. В основном вопросы во всех журналах были однообразны, но сейчас спросили про самый знаменательный и счастливый день в моей жизни, который больше всего въелся в память. Я загадочно улыбнулась, ведь тот день я запомнила на всю свою жизнь:
Я стояла посреди огромной комнаты и дико нервничала. Пусть я была идеальна и выглядела так, словно сошла с обложки журнала, но внутри что-то темное и неприятное противно булькало. Руки тряслись, разгоняя дрожь по всему телу, сердце вот-вот и могло выскочить из груди, а на натянутых нервах можно было сыграть, как на скрипке.
– Ты готова?! – заглянула в комнату мама. Она была первая, кто узнал об этом событии, и единственная, кто был здесь из моих родственников.
– Нет... Может ещё не поздно все отменить? – проблеяла я, в страхе сжимая упругую ткань платья.
– Я тебе по башке отменю! – рявкнула Диана, выглядывая за мамой. Настя, которая выглянула за Ди, лишь кивнула и сжала кулачки, в знак поддержки.
Криво улыбнувшись, напоследок поправила фату и белую юбку. Взглянув в зеркало, вновь оглядела свой внешний вид. Корсет с вырезом «сердечко» отлично поддерживал грудь, юбка в пол с, так называемым, А-силуэтом, поверх нее так же были несколько слоев фатина, которые были расположены «лесенкой», а каждый новый слой был короче предыдущего. Прекрасный белый цвет сверкал, словно снег на солнце, и отлично подчеркивал естественный цвет моей кожи.
– Пора! – кивнула Настя, вновь заглядывая ко мне.
– Та иду я! Иду! – проворчала я, отворачиваясь от зеркала и идя к выходу.
Подхватив подол платья, быстрым шагом направилась ко входу в церемониальный зал. Когда двери почти открылись, я заметила, что не одела туфли, а так и осталась в джинсовых кедах, которые были заляпаны ярко-розовой краской. Быстро накинув маску ангела, на носочках скользнула в зал. При виде меня Игнат, стоявший у алтаря, кажется, на несколько мгновений потерял дар речи.
– Ты прекрасна... – прошептал парень, когда я остановилась рядом с ним.
– Я знаю, – лукаво, но в тоже время мягко улыбнулась в ответ, Спаркин закатил глаза, хотя уже понемногу начал привыкать к моим закидонам.
Дальше же церемония понеслась в привычном формате: «согласны ли вы?», «объявляю вас мужем и женой», «можете поцеловать невесту» и прочие бла-бла-бла, которые мне были не особо интересны, поэтому все проходило, как в тумане.
Под вальс Мендельсона мы выходили из помещения прямиком на освещённую теплым и ярким весенним солнцем улицу.
– Лиля, – тихо зашептал Игнат мне на ухо.