От воспоминаний и от «Тома и Джери» меня отвлёк звонок в дверь. Выключив телевизор, пошла в коридор. Путь от зала до места встречи гостей был занят размышлениями на тему: «Как заставить человека страдать, или Самые мучительные пытки», все изображения почему-то были в мультипликационных вариациях.
Я открыла дверь и, тряхнув волосами, с которых ещё капала вода, с удивлением посмотрела на Игната. Парень стоял с букетом тюльпанов и тортом. «Розы любви» по-моему он называется именно так. Моя светлость недоверчиво покосилась на Спаркина, вздёрнув бровь, и недоверительно хмыкнула. –Я... это... извиниться зашёл. Прости меня, я был не прав, – прогундосил Спарк, стушевавшись под моим взглядом, который просто сочился подозрительностью и недоверием.
Кота мне в почки! Сейчас он похож на мальчишку-промокашку, которого наругали родители. Какая умилительная картина!
– Извинения приняты! – широко улыбнулась я.
Спаркин облегчённо выдохнул и, всучив мне торт с цветами, умчался вниз по лестнице. Я удивленно смотрела ему вслед. Лишь когда этажом ниже хлопнула дверь, тихо вздохнула, прикрывая за собой дверь. На кухонный стол я поставила коробку с тортиком, а цветы, к сожалению, пришлось выбросить, так как у меня на этот род аллергия.
Торт выглядел очень вкусно. Белые, тёмно- и светло-коричневые розы чередовались по всей поверхности. А на вкус эти «цветочки» были умопомрачительные. Отрезав небольшой кусочек этого чуда, попробовала.
– С-с-с-собака! – зашипела я, выплевывая торт.
Крем, который был намазан между кожами, был и не крем! Белым являлась пена для бритья, а нежно-коричневая – горчица. Минут пять я полоскала рот водой из-под крана.
Фу-у-у-у-у, гадость-то какая!
Быстро сварганила чай и села есть розочки. Хоть до них лапы этого чудовища бессердечного не добрались. Я горестно вздохнула, стало так обидно, просто жуть. Да и не за себя обидно, а за торт. Ладно я чай и воду испортила(да и это плохо), но не торт же! Это ведь вообще святое!
Мама раньше говорила: «Лиля – сладкая душа». Она конечно же была права. Я за что-нибудь сладенькое душу продам. Облизывая очередную ложку, тяжело вздохнула. Когда весь чай был выпит, а все розы съедены, я наконец-то встала из-за стола и вышла на балкон.
Солнце потихоньку клонилось к горизонту. Небо лишь начинало окрашиваться в нежно-розовый и светло-жёлтый цвета, плавно переходя от оттенка к оттенку. Стайки мелких и пухлых облаков-карапузов из белых превратились в песчано-красные. Заворащивающее зрелище! В такие моменты, глядя на небо, где-то глубоко в груди зарождается неизведанное трепещущее чувство, заставляя чаще дышать, а сердце биться громче, в глазах же загораются живые огоньки. Я мечтательно вздохнула.
– Как торт? – раздался снизу вопрос.
– Волшебно, – рявкнула я, подавив желание податься вперёд. Настроение тут же пошло на спад.
– О-о-о-о, мне ваш чай тоже безумно понравился, – в голосе рыжеволосого гада легко читалась открытая насмешка.
– Да-а-а-а? – протянула я. – Может тогда ещё одну чашечку? У меня есть! – я резко схватила вазу, в которой уже как неделю завяла последняя роза, и вылила всё её содержимое прямо на дурную рыжую голову.
– УБЬЮ! – взревел Спаркин.
– Руки коротки, не дотянешься! – насмешливо крикнула я.
Гордо вздёрнув подбородок и посмеиваясь над Спаркиным, чтобы он слышал, удалилась в квартиру, захлопнув балконную дверь.
На место злорадства пришёл страх. В тишине квартиры раздался мой нервный смешок. Он ведь меня и в за правду грохнет. Я металась по квартире, как заяц по клетке, трясясь и ещё больше вздрагивая от каждого звука. Интуиция вопила благим матом о предстоящей казне. Успокоить паникершу я даже не бралась. Моим личным похоронным маршем была трель звонка, очень настойчивая трель звонка, а потом и вовсе стук в дверь... ногой. Дрожа как осиновый лист, я побралась ко входу в мою обитель и посмотрела в глазок. Да уж персональный душ в моём исполнении не очень подошёл Игнату. Рыжие волосы обвисли, а с самых их кончиков капала застоявшаяся вода, оставляя разводы на белой футболке. Глядя в глаза парня, сузившиеся от злости с характерным огнём, я поняла, что всё, пора готовить гробик и писать завещание, ибо Смертью моею будет Спаркин Игнат Артёмович. Моя уважаемая нервная система окончательно сдалась, и я тихо заскулила, прямо перед дверью, за которой стоит этот зверь. Чуткий слух Спарка уловил мои завывания, в следующее мгновение парень прошипел: