— Неужели опять? Лишь бы Клод не…
— Вы не переживайте, — перебила я его, разворачиваясь в ту сторону, откуда явился труднопроизносимый парень. Не торчать же в пещере до победного. Холодно и промозгло. А где-то вдалеке мерцает свет и выход наружу. — После ста сорока семи еще куча цифр есть: двести восемь, триста пять. А еще есть дроби, если целых чисел не хватает.
Ступая на сырую тропинку и придерживая подол неудобного платья, я направилась к просвету.
— Не может быть других цифр! Это плохо! — прокричал Лёша, не догоняя и не останавливая меня. — Сто сорок семь и ни одной больше. Таковы правила! Таков порядок!
Я махнула рукой. С вами, конечно, приятно ребята, но у меня еще целый сон впереди.
2
— 2 —
На каменных неровных стенах, покрытых слизью и мхом, светилась голубоватая пыльца. Под ногами хрустели мелкие камушками, где-то слышался плеск воды. Из приближающегося проема лился белоснежный, искусственный свет, что бывает в операционных.
— Глупое подсознание, — потерла я ободранную ладошку о фартук, после того, как в очередной раз поскользнулась на камне и едва не проехалась носом по сырой земле. — Снизь настройки графики, я столько не вывожу.
Выйдя из пещеры, я попала на простирающуюся до горизонта зеленую поляну, усыпанную полевыми цветами. На аккуратно подстриженной траве, группками расположились девушки. Это напоминало пикник, но без детей, парней и пожилых людей. Возраст девушек варьировался от школьниц старших классов до студенток последнего курса. Нашлись дамы и постарше, но они занимали очень незначительный процент. Коричневая униформа — копия моей — шла далеко не всем.
Я подняла голову вверх и увидела пустое голубое небо без облаков и солнца. И все же было светло как днем.
Я побрела к основной массовке. На импровизированном пьедестале, где стояла кафедра — единственный объект человеческого творения, народ засуетился. И было отчего. На возвышенности появился человек в балахоне. Лицо скрывалось под капюшоном, но фигура точно принадлежала мужчине.
— Итак, все в сборе? — он оглядел присутствующих, заметил трех девиц, неуверенно мнущихся в сторонке, и указал им на места справа от себя. — Сядьте пока здесь, потом найдете свои группы.
— Я не понимаю, — жалобно проскулила одна, обнимая себя руками. — Что происходит? Где мы?
— Тише, сейчас все узнаем, — успокаивала вторая со строгим пучком на голове и очками-бабочками. Она помогла ей дойти до указанного места и усесться на мягкую траву. Последняя девушка-подросток, лет шестнадцати, послушно следовала за ними. На ее лице не было ни кровинки. Она как сомнамбула двигалась по поляне, явно прибывая в тихом ужасе.
— Это сон, — неуверенно повторила себе я, продолжая поражаться реалистичности происходящего. На всякий случай даже поднесла руку к лицу и дважды пересчитала на ней пальцы — их было пять. Во сне, вроде, должно быть по-другому. Разве нет? Надо было дочитать ту статью, а не кликать на перекрестную ссылку.
Заинтересовавшись местным собранием, я направилась к главному вещателю. Пристроившись в сторонке поближе к новеньким, я приготовилась внимать истине своего подсознания (Это же мой сон, верно? Вдруг выигрышный лотерейный билет подскажет или куда закинула новые перчатки). Сложила ноги по-турецки и, поставив локоть на коленку, подперла подбородок.
— Меня зовут Клод, — представился мужчина.
«Ага, — поняла я. — Это из недавней рекламы. Увидела актера, а мозг, наконец, вспомнил, как же его звали».
— Большинству из вас уже известно, для каких целей вас изъяли из родного мира и перенесли в Центр, — вверх взметнулись руки. — Да, номер четырнадцать?
— Центр чего?
— Центр всего, — монотонно пояснил мужчина. — И ничего одновременно. Оставим вопросы на конец, иначе никогда не закончим, — номер четырнадцать — блондинка, с хорошо уложенной прической и кукольным личиком, недовольно нахмурилась. Человек продолжил: — Неважно, каким образом вы покинули свой мир, важно, для каких целей. Для каждой из вас — ста сорока семи достойнейших — приготовлена великая судьба. Судьба Избранной. Вам предначертано спасти мир и в награду обрести свое счастье.