— Пожалуй, тебе стоит это увидеть.
Лёша вскинулся, испуганно распахивая глаза.
— Клод! Не надо!
— Она должна знать. Может тогда перестанет бросаться словами и руководствоваться кустарной моралью.
— Это ничего не изменит, — кинулся наперерез ему парень. Клод выставил свободную руку вперед в предупреждающем знаке. Лёша остановился напротив нее в нескольких сантиметрах. Растерянный взгляд застыл на мне. — Это ее только напугает.
— Она должна бояться, — отрезал пленитель. — Не стоило превращать это в игру. На кону не только ее собственная жизни. Слабость одной скажется провалом для всех.
Я ждала, что Лёша возразит, но бог магических яслей молчал. Больше не встречая сопротивления, Клод двинулся вперед, таща меня за собой. В дальнем конце пещеры проявился незаметный узкий лаз.
«Зато я спасла жизнь смертельно опасной магии, — поздравила себя я мысленно, пока меня тащили по узким проемам коридоров. — Интересно, спасет ли теперь кто-нибудь меня? Где там отважный принц, что положен каждой Избранной?»
Целый лабиринт туннелей тянулся под землей через гряды гор, сплетенных в клубок. Клод прекрасно ориентировался в сумрачных коридорах, безошибочно выбирая направление на каждом перекрестке. Я перестала считать повороты направо и налево, после того как кончились загнутые пальцы. Если грозному богу вздумается бросить меня здесь, вернуться самостоятельно я не смогу. Придется смириться с тем, что не видать мне больше солнечного света (или той иллюминации, что создает нам Атрос вместо него), и до конца жизни питаться мхом на склизких стенах и грибами-паразитами.
«Останутся синяки», — констатировала я. Грубый металл не имел ничего общего с обычной рукой человека и был беспощаден к хрупким костям и изнеженной коже.
За очередным проходом показалась дверь. Обычная тяжеловесная махина из цельного дерева, не в пример тем створкам из спрессованных стружек, что по нелепости называют дверьми в моем родном мире. Впрочем, тяжелых засовов и амбарных замков к этому не прилагалось. Если за дверью пряталась комната Клода, запирать ее он не видел смысла. А зачем? Атросу подвластно все пространство, Лёша не конкурент, и ни одна Избранная не прошла бы вязь коридоров и лестниц, даже будь у нее карта, навигатор и путеводная нить Ариадны.
Клод толкнул дверь, и та с легкостью поддалась. Толстенные петли заскрипели, открывая вход в чистую и сухую комнату без признаков сырости подземных коридоров.
— Вот, смотри, — мужчина швырнул меня вперед. Я больно ударилась запястьем, врезавшись в столешницу. Едва не расквасив нос, уткнулась в кожаную обложку массивного фолианта.
Эта была единственная книга на столе. Она была здесь не просто так. Ее не достали случайно. Не забыли убрать. Это было ее место. Закладки, загнутые страницы и истрепавшийся переплет, все говорило о том, что ее открывали часто, изучая дотошно каждый абзац.
— Семьдесят четыре, — гласила надпись, поблескивая розовой (!) краской на обложке. Я вспомнила слова человека из зеркала. — Вы даете нашим выпускам кодовые имена?
Клод обошел стол и, встав напротив меня, скрестил руки.
— Это не название выпуска, — сказал он. — Открывай.
Я поспешила выполнить указание.
Отчего-то мои руки дрожали. Книга открылась, и первое что попалось на глаза — иллюстрация, схожая с той, что присутствовал в папке, принесенной Клодом.
Рисунок девушки.
Невысокая брюнетка безучастно смотрела в пространство перед собой. Сложно описать характер человека по одной лишь картинке, но отчего-то незнакомка казалась умной и задорной девушкой. Скорее миловидная, чем красивая. Не столько холодная, сколь сдержанная. Наверняка она оставила в своем мире много хороших друзей и подруг. Ее любили. По ней скучали.
На кофейном передничке виднелся желтый значок с цифрой 74.
— Алиса Орлова, — прочла вслух. Клод о ней говорил Лёше? — Кто она такая?
По глянцевому металлу прошла черная рябь.
— Это было давно. Хотя понятие времени в Центре отлично от общепринятого. – Он немного помолчал. Будто следующие слова могли принести его стальной душе боль. – Сто сорок семь — то число, что выбрал Атрос. Когда подопечный его расе мир был уничтожен, а соплеменники погибли, он оказался заточен здесь. Без возможности выбраться или же позвать на помощь. Боги становятся бессильными, когда люди о них забывают. Впрочем, это к делу не относится, — спохватился он. — Речь не об Атросе, а обо мне. Я был беспечен. Я посчитал появление лишней добрым знаком. Думал, мы движемся в правильном направлении. Бог стерильного мира смог вытащить сто сорок восемь, а не сто сорок семь спасительниц. Разве это не говорит о том, что его силы растут? Сам же Атрос посчитал иначе. Его природа подвластна ритуалам и обрядом. Любое нарушение воспринималось предзнаменованием злого рока.