Супругу я написала письмо, кратко изложив обстоятельства этого запутанного дела, не вдаваясь в подробности, и собственную, озвученную мной официально, версию событий. Я так же упомянула, что нет никакой нужды спешить в поместье с визитом, справедливо предположив, что у него и других дел предостаточно. Единственное, что я позволила себе, так это спросить, как его состояние и, как бы невзначай, отметила, что произошедшие в поместье события не могли не заставить меня о многом задуматься. И, святые угодники, я даже получила ответ! Он пришел слишком быстро, а это значило, что это был ответ на первое письмо, второе письмо еще не могло достичь замка. Какое-то время я сидела возле письма, то беря его в руки и прижимая к груди, то снова откладывая, не решаясь узнать его содержание. Я выглядела спокойно, но внутренне боялась, что он мог меня отвергнуть. В эти мгновения душевной слабости мне даже пришло в голову, что я согласна жить вдали от него, но оставаться частью его жизни, надеясь разве что на чудо, чем получить «окончательный расчет» и покинуть его навсегда. Поистине крамольная и недостойная меня мысль! Письмо гласило: «Выезжаю».
***
Я решила не ударить в грязь лицом, всё-таки это первый визит моего мужа в поместье: слуги убирали, чистили, варили, жарили, парили, пекли… Так что за обед мне краснеть не пришлось, за убранство комнат тоже, в спальне и в гостиной я поставила букетики из нашего сада. При слугах супруг вел себя, как обычно, сдержанно, поздоровался так, как будто мы дальняя родня, за столом, отдав должное меню и, не спеша потягивая красное вино, спрашивал только о деле, то, чего не было в моем письме (он получил его уже в дороге), из чего я могла сделать вывод, что моего мужа не так-то легко провести. Я решила не поощрять его любопытство, и была немногословна, пусть думает, что хочет. После обеда он предложил мне показать, как я обустроила замок под себя. Ну, сейчас начнется! Однако поначалу он действительно осмотрел несколько помещений, и вроде бы остался доволен. И только когда мы зашли в комнату, служившую мне спальней, его поведение резко изменилось. Он прижал меня спиной к стене, наши тела и наши лбы соприкасались, я чувствовала его возбуждение и слышала его учащенное дыхание, но он молчал, видимо собирался с мыслями. А мне впервые было все равно, что он скажет, я стояла и впитывала его тепло: когда еще так повезет?… Но скоро мне стало этого мало, возбуждение росло и во мне, дыхание сбивалось от его близости, его запаха, от жара его тела, сердце выскакивало из груди… Он был как солнце, как огонь, не возможно было не тянуться к нему. И я рванулась в этот костер, рискуя обжечься или сгореть… кажется, только этого он и ждал. Меня закружил ураган эмоций, ничего толком не помню, кроме того, что я, кажется, попала в рай. В промежутке между блаженством и… блаженством я вдруг с удивлением обнаружила, что мы и одеты уже как Адам и Ева до их изгнания… Пожалуй, это была единственная более или менее здравая мысль, но длился этот период недолго. Потому что это было лучше, чем в первый раз, ярче, полнее, безумнее… Я старалась сделать всё, чтобы удержать его рядом с собой, я готова была стать для него всем: водой, хлебом, небом, воздухом, без которого он не смог бы дышать.
Как часто мы в такие моменты даем обещания быть всем для своих любимых, а не становимся даже просто опорой или тихой гаванью! Особенно когда любимый не оценил твоих усилий, как будто всё, что между вами было, не чудо, а обычное дело, каждодневная рутина. Вот и Жан на утро уехал. «Ты не можешь остаться, хотя бы еще на одну…один день?», - спросила я, уже зная ответ. Он покачал головой, взгляд его при этом был странный, как бы умоляющий…и я отпустила его: «насильно мил не будешь». Интересно, как его вторая жена боролась с этим? Впрочем, о чем это я? Она была красивой, умной и владела магией. И где она сейчас? Нет, с Жаном все не так просто. Диктовать ему условия, объявлять ультиматум, управлять им – нельзя, даже опасно. Только Ванда имела над ним полную власть. Надеюсь, он хотя бы не будет просить у нее прощения за эту ночь, за то, что впервые испугался за меня. И неужели, чтобы увидеть его, я должна все время подвергать себя опасности?
Итак, я снова проиграла Ванде. Как тяжело бороться с тем, кого итак уже нет! Ведь надоедливую соперницу невозможно даже убить. Нет, против памяти о ней я бессильна. Можно стать похожей на нее, тогда я получу любовь мужа, впрочем, нет, не я, просто он совсем потеряет разделяющую нас грань, а я, я потеряю себя. Можно встать в позу… и вообще ничего не добиться. Можно уйти в монастырь… хорошо бы, да не моё это - денно и нощно биться головой о пол, как те блаженные, которых я часто видела в местной церкви по воскресеньям… еще до замужества. В мрачном рубище, с котомками, с кружкой для мелочи. Нет, не после того блаженства, что открыл для меня мой Супруг. Можно смириться с судьбой, и попробовать жить дальше, как будто ничего не случилось. Отец часто повторял нам, что человек сильнее, чем ему кажется.