-Вот тут он и преставился. Упокой Господь его душу! – задумчиво протянул Соломон до того следовавший по пятам девушки.
Мария замерла посреди кабинета. Только тут она заметила, что повсюду видна некоторая неряшливость. Книги, видимо, лежавшие до того стопкой на столе, теперь в беспорядке сброшены на диван, на ковре видно было хоть и затертое старательной Наной, но все еще едва видное рыжее пятно.
-Мы постарались все исправить, когда полиция разрешила, но как прежде уже не будет, - вздохнула Нана.
- Вы долго служили у моего отца? – Мария все никак не могла отвести взгляд от пятна на полу.
-Да нет. Где-то с год назад он получил этот дом. Ну и нас в придачу, мы же, на самом деле, тут живем давно в отдельном флигеле на заднем дворе. Прежний владелец домом не интересовался. Вот мы и ухаживали как могли за небольшое вознаграждение. Нельзя же дом без хозяина держать. Да и нам хорошо: Нана в кухарках, дочь старшая Софья в горничных, ну и мальцы на подхвате: кому дров принести, кому в лавку сбегать. Когда ваш батюшка получил дом от полковника, мы даже рады были. Наконец, хоть кто-то займется. Но куда там! Нет, он конечно, был абсолютно положительный господин! Но вот местной жизни не понимал. А он все по статуту: правила завел, не шуметь, без его ведома декоры свои не делать, оно, конечно, людям хорошо и правильно, но тут нельзя так. Это ж как не шуметь, если у нас на первом этаже гвардейский офицер проживает, а у него что ни день, то бридж, а то и танцы.
-А почему сейчас никого нет?
- Кто-то после убийства съехал, а остальные в путешествиях – лето же! – хмыкнул Соломон.
В этот момент в распахнутую дверь вошла девушка лет 16. В руках у нее был поднос, через руку была переброшена скатерть. На столе появились блюда с сыром и зеленью, мясо, овощи. Из супницы пахнуло пряным запахом томата и курицы.
Мария жестом пригласила всех присоединится к трапезе. Соломон было уже подошел к столу, но Нана одернула его:
- Нет-нет, не положено нам, да и не привыкли мы с господами трапезничать. Вам если помощь нужна какая, то вот Софа поможет.
Мария смутилась. Нана, незаметно дернув Соломона за полу черкески, двинулась к выходу.
-Постойте! Соломон, не соблаговолите ли вы послать кого-нибудь за моими вещами в гостиницу «Париж». Там надо взять расчет за номер, и привезти сюда сундук. Я его не успела распаковать.
-Это мы мигом! – расцвел Соломон, - Это мы разом управимся! Не извольте сумлеваться!
Мария прикрыла за ними дверь и принялась за еду.
7
Вернулся он когда медлительная чернобровая Софья, прибывшая на зов колокольчика, унесла со стола приборы.
Отдуваясь, задевая плечами мебель, он внес в комнату сундук и огромный букет цветов в придачу. Пока Мария наслаждалась запахом роскошных орхидей, Соломон выудил из кармана несколько ассигнаций и горсть монет и выложил их на стол.
-Вот это вот расчет за гостиницу. Ровнехонько за пять дней… - он помедлил, и получив за труды полтинник, ловко выхваченный Марией из кучи на столе, двинулся к выходу. У дверей, однако, он остановился, и картинно хлопнув себя по лбу, полез за пазуху:
- Запамятовал! Тут это… Письмо еще. - Соломон выудил слегка помятый конверт. Мария удивленно выхватила у него письмо. Потоптавшись еще скорее из любопытства, нежели в какой-то надежде на прибавку, тяжелой поступью он подошел к дверям.
-Соломон! – окликнула его Мария, - А где в городе хорошие фотографии?
-А то ж, много где – прогудел он в ответ – Вот на Александровском проспекте господин Джанаев-Хетагуров принимает. Ласковый хозяин, горцев и прочий люд от себя не гонит, и карточки делает хорошие, и берет недорого. Но вам, наверное, посолидней надо, так был вот у нас господин Рогозинский, да преставился в апреле, упокой Господь его душу. Но вроде как салон его работает, кажись сын дело держит. Или вот новая фотография тут недалече, на углу Кизлярской и Гимназической, так она только открылась, урядник там отставной фотографом служит. Но какова работа и сколько стоит, того не знаю, врать не буду.
Отпустив Соломона, Мария ушла в кабинет и, упав на отцовский диван, принялась разглядывать письмо. Конверт был плотной бумаги с рекламой гостиницы. Такие лежат на стойках у гостиничных портье. На лицевой стороне вместо адреса твердой мужской рукой было выведено: пани Марии Войшицкой. От бумаги исходил еле слышный запах кельнской воды, отдававший сладковатыми сандаловыми нотками. Внутри конверта лежала сложенная записка, написанная по-немецки: «В этом городке весьма недурной театр. Прошу вас соблаговолить принять мое приглашение и посетить сегодняшнюю премьеру. Надеюсь на вашу благосклонность. Ян.»