- Хорошо! – Шпицбарт несколько помялся, задумчиво остановился у окна, а затем начал расхаживать по комнате, постукивая тростью, - Я бы никогда не начал этот разговор, если бы не обстоятельства! Наверняка вы знаете о готовящемся визите Великого князя, который удостоил нас честью присутствовать на открытие трамвайного движения?
Котляревский молча кивнул. О визите князя ему было известно.
- Тогда, думаю, вы понимаете, насколько важно обеспечить безопасность императорской особы? Так вот, - продолжил Шпицбарт, - из охранного поступил ряд донесений о появлении в городе агентов иностранной разведки, целью которых, как думают в столице, является организация покушения на Великого князя.
-Зачем? – фыркнул Котляревский, - То, что Великого князя на Кавказе не любят, знает каждый нищий на базаре, но тот же нищий скажет вам, что убивать его смысла никакого нет.
Шпицбарт побагровел, но сдержался.
-Думаю, вы не понимаете, всех возможных последствий этого покушения! Не стоит забывать, что в стране идет война, и любая дестабилизация, да еще на юге, где только недавно все затихло, может привести к пренеприятнейшим, если не катастрофическим последствиям.
- И кто же это? Японцы?
-Думаю, что нет. Скорее англичане, но вряд ли они будут действовать самостоятельно. Скорее наймут кого-то. Вы слышали, что английское правительство готовит торговую миссию в Персию? Похоже, что саксы снова хотят поиграть на этом поле и постараться вернуть себе контроль. В таком случае, смерть князя им была бы очень на руку.
-Вы думаете, что мои воришки и проходимцы, которых мы ловим как-то могут быть связаны с агентурой? Да нет, конечно.
Шпицбарт задумчиво замер у окна, потом обернулся к полицмейстеру:
-Не знаю, Коля! У нас катастрофически мало времени! Именно поэтому, я пришел к тебе. Мои филеры прочесывают город вдоль и поперек, но без твоей помощи, я не справлюсь.
3
На перрон вокзала областного города Владикавказа Мария ступила в самом скверном расположении духа. Ночное происшествие не позволило не только уснуть, но даже собрать в единую картину расползающиеся чувства и мысли. Она было попыталась искупить собственный стыд от несвоевременного обморока тем, что вытащила из саквояжа дорожную камеру и, заправив магнием вспышку, принялась фиксировать место преступления, чем немало удивила присутствующих. Но вскоре тело упаковали в брезент, и скорбная процессия проследовала в вагон. Поезд тронулся. Вернувшись в купе, Мария первым делом нашла в саквояже набор для письма и подробнейшем образом, записала все, что она знала о Курте. Затем она расспросила немку, кое-как отошедшую от шока, в чем ей немало помогла жидкость из плетеной фляжки. Но та мало что смогла добавить к тому, что Мария уже знала. Остаток ночи Мария, как и остальные пассажиры, отвечала на вопросы заспанного тощего жандарма, подсевшего в состав на ближайшей станции. Впрочем, допросы хоть и растянулись до рассвета, информации дали мало. Все видели, как Курт слонялся пьяным по вагонам, подолгу стоял в тамбурах, но что именно произошло, и как именно оказался он на путях никто не знал. И лишь кондуктор, впав в отчаяние, повторял из раза в раз, что жизнь его кончилась и как он виноват, что не запер пьянчугу-дебошира под замок от греха подальше. А теперь из-за нехристя, которому вздумалось убиться на путях, ему, кондуктору, придется распрощаться со службой. Марии стало невероятно жаль бедного железнодорожника, а у опытной гувернантки и на этот раз нашлось чудодейственное снадобье, чтобы чуть успокоить сердце старого служаки. Ну, а то, что из бутылки пахнуло первостатейным коньяком, так того никто не узнал.
Когда допросы кончились, уже светало. За окном купе потянулись предгорья, покрытые лесистым зеленым ковром. Над холмами выкатывался яркий солнечный блин, разгоняя предрассветную дымку, клубившуюся в долинах. Мария уселась поудобнее, уставившись в окно и морщась от оглушительного храпа немки. Похоже ночные волнения благотворно повлияли на ее бессонницу, отметила про себя Мария и сама не заметила, как заснула. Проснулась она только когда в купе сунулась голова обер-кондуктора, который устало заявил, что поезд давно уж прибыл на конечную станцию. Препоручив нехитрый свой скарб носильщику, и оставив при себе лишь саквояж с камерой, Мария семенила теперь за тележкой по полупустому перрону. Пассажиры, утомленные долгой задержкой в пути и мечтавшие вырваться из плена железной машины, стремительно разбежались, подхваченные дружескими и родственными объятиями. Марию же никто не встречал, и единственным ее желанием было поскорее добраться до приличной гостиницы, где можно было бы смыть с себя неприятности прошедшей ночи. Краем глаза она затметила, что носильщик все время бросает на нее подозрительные взгляды. Наконец он набрался храбрости и, притормозив тележку перед очередным ухабом, произнес: